Слишком великодушное предложение, Ада это понимала. И все-таки это было не то, что ей нужно.
– Я хочу закончить колледж, – сказала она, – а потом преподавать.
Ада невольно пригнулась, встретив ледяной взгляд полковника.
– Я не ослышался?
Она в смущении покачала головой.
– Нет, папа. Я хочу быть учительницей, как мисс Сиджвик.
Ада с матерью вздрогнули, когда кулак полковника обрушился на стол так, что задрожали чашки.
– Ну, это уже слишком! Ни одна Норбери еще не опускалась до того, чтобы работать. Тем более учительницей!
Табби шмыгнула в кусты, а Гладди, прижав морду к земле, скользнул в направлении дома.
– Но ведь мама сама управлялась здесь с хозяйством, пока ты…
– Это Дигби-Джонс вбил тебе в голову эту чушь?
Ада испуганно взглянула на отца, почувствовав, как кровь приливает к лицу.
– Н…нет, – запинаясь, вымолвила она. – Я додумалась до всего сама, пока была за границей.
– Если бы я знал, с какими сумасбродными идеями ты оттуда вернешься, я бы никогда…
Когда страсти накалились до предела, Грейс вскочила с кресла. Леди Норбери к тому времени умолкла, осознав бесполезность своих призывов к миру и пониманию. И пока Грейс размышляла, стоит ли ей бежать успокаивать отца, Ада, с полными слез глазами, вырвалась из объятий матери и устремилась к сестре.
– Он не пускает меня, Грейси, – всхлипывала она на плече Грейс. – Он даже слышать ни о чем не хочет!
Грейс молча смотрела на дуб, под которым, вскочив со стула, бушевал ее отец.
Казалось невероятным, что этот гнев может так просто схлынуть, хотя Констанс продолжала уговаривать мужа и не оставляла попыток взять его за руку, которую он снова и снова выдергивал. Желудок Грейс сжался в твердый комок. Что могло так вывести полковника из себя? Он не терял самообладания, даже когда речь шла о будущем Стивена. Во всяком случае, в Шамлей Грин никогда еще не доходило до столь бурной ссоры, тем более с Адой, которую он берег как зеницу ока и которая отвечала ему полным доверием. У Грейс зародилось подозрение, что это присутствие Саймона Дигби-Джонса в Шамлей Грин повлияло на поведение отца.
– Надень туфли и возьми шляпу, – пробормотала на ухо сестре Грейс. – И давай спустимся к реке.
Они пошли в обход, мимо дома и прилегающей к нему дубовой рощи, мимо заросшего тростником и камышом пруда, через луг и заколосившееся поле, над которым взлетали жаворонки. Слезы Ады высыхали, по мере того как она открывала сестре свое сердце. Она рассказала о ссоре с отцом, поделилась планами на будущее, а потом завела разговор о мисс Сиджвик. Ада мечтала жить, как она: со своими деньгами и квартирой, наслаждаясь живописью, музыкой и путешествиями и выводя любознательных девочек на широкую дорогу самостоятельной жизни.
Грейс внимательно слушала, пропуская между пальцами стебли высокой травы. В задумчивости она сорвала на обочине дороги несколько колосков и принялась ощипывать бледно-золотистые зерна.
– Если хочешь, – сказала она наконец, – я попробую поговорить с отцом и все уладить.
Ада остановилась и задумалась, сжав кулаки и закусив нижнюю губу.
– Это очень любезно с твоей стороны, Грейс, но… – Ада глубоко вздохнула, и по ее телу пробежала дрожь. – Я думаю, что должна сделать это сама… даже если пока совершенно не представляю, как… – На губах Ады мелькнула улыбка, но сразу исчезла, и Ада в задумчивости наморщила лоб. – Давно хочу спросить тебя, Грейс… неужели ты никогда не стремилась ни к чему большему, чем семья и замужество?
Грейс подняла на сестру изумленные глаза.
– Нет, а зачем?
Теперь пришел черед удивляться Аде.
– Неужели тебе никогда не хотелось оставить все это, – она сделала широкий жест в сторону летних лугов, играющих всеми красками радуги, леса и зарослей вдоль реки, – и начать другую жизнь?
Грейс взглянула на соломинку, которую мяла между пальцами.
– Не такую, как у мамы, ты имеешь в виду?
– Да! Ты могла бы после Бедфорда легко сдать экзамены в университет.
Последние три года у выпускниц Бедфордского колледжа действительно была возможность, по крайней мере теоретически, проучившись еще несколько лет на курсах, сдать экзамены на бакалавра или магистра в Лондонском университете. Однако лишь очень немногие девушки решались на такое. Грейс тоже думала об этом. В конце концов, училась она легко и приятно проводила время в кругу сокурсниц, наставниц и учителей. В то же время она понимала, что женщине такие экзамены никаких особых возможностей не откроют и не прибавят веса в глазах общества, по крайней мере, в том кругу, к которому принадлежали Норбери.
– Охотно пропущу тебя вперед, сестренка, – поддразнила Аду Грейс, пощекотав ей травинкой шею так, что та захихикала. – Но поторопись со своей учительской карьерой: после того как Саймон попросит твоей руки, будет поздно.
Сестры захохотали, однако смех получился натянутый и быстро стих. Ни одна из их учительниц или наставниц не была замужем, а если какая и решалась обзавестись семьей, то немедленно оставляла должность. Работать по специальности и быть женой и матерью – в глазах общественного мнения это были два разных пути, из которых приходилось выбирать один. Причем именно второй считался предпочтительным.
Поэтому при упоминании имени Саймона на лице Ады появились признаки сомнения. Вообще, любая ее мысль или перемена настроения тут же отражались в глазах, прозрачных, как озеро в погожий день.
– А я желаю себе именно такой жизни, как у мамы, – вздохнув, прошептала Грейс. – С человеком, которого люблю и который любит меня. Дом, полный книг, сад, возможно, даже небольшое поместье, и дети, много детей… Дети Джереми. – Тут она смутилась и пожала плечами. – Везде успеть невозможно, и я свой выбор сделала.
Сестры замолчали, глядя друг на друга, как будто впервые осознали, насколько они разные. Грейс, такая смелая и решительная в мелочах и тем не менее не желающая от жизни ничего другого, как идти по протоптанной дорожке, и Ада, робкая и пугливая, вернувшаяся из-за границы полной новых впечатлений и теперь задумавшая перевернуть их маленький мир вверх дном.
– Пойдем. – Грейс схватила сестру за руку. – Поболтаем ногами в воде, как раньше.
Узкая тропинка, по которой они бегали в детстве, давно заросла травой, но обе, конечно, помнили малейшие ее извивы. Подвязав юбки выше колена, сестры уверенно зашагали через луг по направлению к зарослям ольхи и ракиты, в царство зимородка – короля всех пернатых рыболовов и певцов, пронизанное жужжанием стрекоз и охраняемое длинноногими цаплями.
Молча, будто вступив в пределы священного места, сестры осторожно пробирались меж усыпанных пурпурными цветками зарослей окопника и увенчанных бурыми колбами стеблей камыша. Наконец, протиснувшись между стволами нависающих над речкой деревьев, шагнули в воду.
