– Этого мне ни за что не запомнить!
Стивен отбросил в сторону учебник, который перевернулся в воздухе и плюхнулся в траву, так что несколько страниц загнулись, придавленные переплетом.
Стивен уперся локтями в колени и обхватил ладонями лицо.
Джереми поднял с земли книгу и, аккуратно расправив пострадавшие страницы, легонько стукнул ею Стивена по ноге.
– Только не говори мне, что у тебя мозги мягче гилфордского сыра. Ты осилишь материал, нужно только еще раз все повторить. Ну, давай, с самого начала… – Поскольку Стивен не двигался, Джереми еще раз толкнул его книгой, теперь сильнее. – Давай же!
Норбери тяжело вздохнул, поднял голову и резким движением, как потерпевший кораблекрушение хватается за качающийся на волнах пустой бочонок, вырвал у Джереми учебник.
– Каре – это способ построения, который…
Голос его срывался, в глазах время от времени вспыхивал испуг, как будто за спиной у него стоял полковник и смотрел ему в затылок.
Джереми щелкнул у него под носом пальцами, так что Стивен съежился, и ткнул пальцем себе в лицо.
– Сюда. На меня. Расскажи мне все, что знаешь о каре.
Стивен смотрел на него как загипнотизированный, а Джереми, обхватив руками колени, приготовился слушать.
– Каре – это… способ построения солдат, который используется как в оборонительных, так и в наступательных целях и… отличается одновременно устойчивостью и мобильностью. Он… он позволяет контролировать линию обороны с четырех, иногда лишь с трех сторон и особенно рекомендуется… во-первых, в случае численного превосходства противника, во-вторых, если противник не обнаруживает четкой структуры построения… Каре идеально, когда неизвестно, с какой стороны следует ожидать нападения, и, кроме того, позволяет создать внутри себя защищенное пространство для боеприпасов и резервов… – Стивен облегченно вздохнул. На его лице заиграла благодарная улыбка.
– Браво! – воскликнул Джереми.
Он по-турецки уселся на траву, положил на колени книгу и лист бумаги и принялся что-то записывать.
Ройстон усмехнулся:
– Пока любезный мистер Данверс не сообщил нам, какие недостатки имеет каре, согласно его экспертному заключению, по крайней мере в этом пункте ты неуязвим!
– Да, каре непобедимо, – заявил Леонард, вытягиваясь на траве с травинкой в зубах, как будто был на пикнике.
– Все зависит от силы удара противника, – возразил Джереми. – При достаточной его мощи возникает опасность, что каре распадется и войско смешается.
Леонард рассмеялся.
– Ни один солдат, пеший или на лошади, не бросится на направленный на него штык. Кто решится на такую безумную атаку?
– Не знаю, – пожал плечами Джереми.
– Я серьезно, – продолжал Леонард. Он приподнялся на локте, вынул изо рта травинку и показал ею в направлении Джереми. – Приведи мне хоть один пример из всех тех сражений, которыми нам забивали головы, когда этот способ себя не оправдал. Всего один, Джереми…
Данверс снова пожал плечами и ткнул каблуком в черную проплешину между торчащими из земли пучками травы.
– То, что такого не было до сих пор, совсем не исключает того, что это может когда-нибудь случиться, – возразил он. – Кто знает, с кем нам придется воевать завтра или послезавтра. А тот, кому известны слабости собственной тактики, всегда имеет наготове резервный вариант.
– Я сдаюсь, – вздохнул Саймон.
Некоторое время он пялился на одну и ту же страницу, не в силах понять ни строчки, а потом захлопнул книгу и бросил рядом с собой.
– Ответьте-ка мне лучше, – продолжал он, скрестив пальцы в замок на затылке и откидываясь на спину, – где мы будем через год? Или через пять, вы не задумывались?
– Меня больше волнует, кто будет тогда дамой твоего сердца, – съязвил Леонард.
Саймон продолжал лежать, уставив неподвижный взгляд в голубое небо, по которому плыли пушистые облака.
– Она будет та же, что и сегодня, – невозмутимо ответил он. – Она у меня одна на всю жизнь.
Леонард многозначительно поднял брови и обвел глазами товарищей. Послышался смешок.
– Ну, знаете! – Ройстон отложил в сторону бумагу и книгу и растянулся вверх животом, опираясь на согнутые в локтях руки. – С вами действительно невозможно! Тем не менее вынужден признать, даже если это и ниже моего достоинства: я буду скучать по вам, дурачье!
Повисла неловкая пауза. Ройстон высказал вслух то, о чем в последнее время так или иначе думали все: дни их пребывания в училище сочтены, скоро прощаться. Лица кадетов омрачились.
Скоро в военном министерстве в Лондоне проверят их экзаменационные работы, и, как только будут выставлены оценки, выпускников распределят по вакантным офицерским местам. Те, кто с самыми высокими баллами окажутся в начале списка, могут рассчитывать на лучшие назначения в престижные полки с хорошей перспективой карьеры. Занявшим нижние строчки надеяться особенно не на что. Ну а тому, кто провалится, не останется ничего другого, как только вернуться домой несолоно хлебавши.
То, что все пятеро попадут в один полк, представлялось в высшей степени маловероятным. Несмотря на все слухи о том, что после недавних реформ в армии появился спрос на молодых офицеров. Однако Джереми, Стивен, Леонард, Ройстон и Саймон предпочитали не заглядывать так далеко вперед.
– Сентиментальничать будем после экзаменов, – нарушил молчание Леонард и снова открыл учебник. – Итак, что у нас дальше? Совместные действия кавалерии, артиллерии и пехоты…
Время летело быстро. Днями напролет они сидели за учебниками, а по ночам то проваливались в сон со свинцовой от усталости головой, то бодрствовали, терзаемые беспокойными мыслями о предстоящих испытаниях.
Наконец наступило утро, когда кадетов поделили на группы, и они вошли в аудитории, где каждый занял отведенное ему место.
Перья, чернильницы, военные справочники, пронумерованные листки бумаги и, наконец, тексты заданий – вот каково теперь было их снаряжение. Лишь только пробило десять, юноши бросились в атаку под неусыпным надзором преподавателей и офицеров, следивших за тем, чтобы никто не заглядывал в шпаргалку или чужую тетрадь, чтобы не было разговоров и никто не покинул аудитории до часу дня – срока сдачи работ.
Итак, мертвая тишина, с десяти до часу и с двух по пяти. Лишь перья скрипят да царапают бумагу остро отточенные карандаши. Разве кто кашлянет, запыхтит или щелкнет суставами, разминая пальцы. И надо всем этим – тиканье часов, отсчитывающих судьбоносные минуты. Для кого-то мучительно медленно, для кого-то пугающе быстро.
Стены почтенного заведения словно содрогнулись, когда кадеты дружно устремились в коридор, горя нетерпением сверить свои ответы с тем, что написали товарищи. Некоторые стояли, будто парализованные ужасом, который усиливался от одной только мысли дать маху и на следующем экзамене. Остаток дня и первую половину ночи Сандхёрст напоминал гудящий улей, пока, наконец, на следующее утро с десятым ударом часов все не повторилось сначала.
