Ей было жаль Сис, однако она не могла не признать, что чувствует облегчение от того, что та совершенно исчезла из ее жизни.
– Более-менее, – отвечал Томми. – Она так и не оправилась после смерти Лена.
Грейс молча глотнула чая.
– Весной я женюсь, – неожиданно сообщил Томми.
– О, Томми, это прекрасно! – На лице Грейс заиграла теплая улыбка. – Мои поздравления!
– Видишь ли, Грейс, – Томми прокашлялся, – именно потому я и здесь. Понимаю, что это звучит странно… но, прежде чем идти к алтарю… – Тут он заерзал в кресле и снова стал похож на стеснительного мальчика, которым когда-то был. – Извини, что я так прямо тебя об этом спрашиваю, но… что ты знаешь о смерти моего брата? Меня не оставляет чувство, что все, что мне об этом рассказывали до сих пор, в лучшем случае полуправда. Ты ведь была там, с ним… Ты можешь сообщить мне больше?
– Еще вопросы есть?
Джереми оглядел аудиторию. Два десятка юношей в форме цвета морской волны с неослабевающим интересом внимали его словам. На нем был такой же темно-синий китель, за исключением того, что по боковому шву на брюках тянулась красная преподавательская полоса, а на погонах и стоячем воротнике красовались свидетельствующие о ранге майора знаки, в то время как единственным украшением кадетских мундиров оставались медные пуговицы. Один из молодых людей задумчиво смотрел вдаль, двое или трое склонились над своими записями, кто-то чинил карандаш или заправлял чернилами авторучку.
Тринадцать лет назад и он так же сидел рядом со Стивеном в этой аудитории и отвечал на вопросы полковника. Теперь в Сандхёрсте действует новый учебный план, а срок подготовки кадетов увеличился на полгода. Однако в целом здесь мало что изменилось. Даже распределение ролей в каждой кадетской компании осталось прежним. Обязательно есть самый маленький и говорливый, каким был Саймон, сноб вроде Ройстона и любимчик Фортуны, красавец и джентльмен во всех отношениях… Джереми вздохнул. Он давно уже выделил того, кто находился здесь, как Стивен, не по своей воле, и того, кто, как и Джереми когда-то, был исполнен больших амбиций. И, конечно же, не обошлось и без нарушителя спокойствия вроде Фредди Хаймора. Сам-то он давно уже дослужился до капитана в Колдстриме, однако дальше пока не продвинулся.
Джереми долго сомневался, когда сэр Уильям предложил ему преподавать в училище. Это произошло через неделю после того, как к парадному входу Шамлей Грин подкатила карета и взгляд полковника упал на золотое колечко на пальце старшей дочери. Тогда он обнял Грейс как мог крепко и, начиная с того самого дня, каждый вечер подолгу гулял с Джереми в саду. Первое время оба молчали, а потом стали вести беседы, раз от разу все более продолжительные.
Наконец аргументы сэра Уильяма пересилили.
В тот день они сидели на скамейке в саду. Внезапно полковник положил руку на плечо Джереми. Если Джереми хочет оставить армию – это его дело, сказал он, но свои знания и опыт он должен передать будущим офицерам, чтобы способствовать их лучшей профессиональной подготовке.
И за все годы преподавания Джереми ни разу не пожалел об этом своем решении. В Сандхёрсте он чувствовал себя на своем месте.
Наконец взметнулась одна рука. Она принадлежала бледному, конопатому юноше с угловатым лицом, огромными ушами и всегда немного сонными глазами. Он сдал вступительные экзамены только с третьего раза и с тех пор зарекомендовал себя ревностным и амбициозным учеником.
– Мистер Черчилль?
– Не могли бы… бы… вы рассказать нам о Судане, сэр?
Кадет Уинстон Спенсер Черчилль заметно шепелявил, а легкое заикание выдавало его сильное волнение. Об участии Джереми Данверса в войне против Махди, его пленении и побеге из Омдурмана ходили легенды. Лишь неодолимое желание услышать всю эту историю из первых уст могло толкнуть кадета Черчилля на такую дерзость. Молодые люди сразу оставили свои дела и приготовились слушать.
Джереми требовалось время, чтобы собраться с мыслями: слишком много воды утекло с тех пор. Хотя, конечно, ни Омдурман, ни та война не выветрились из памяти майора и в нужный момент, как, например, теперь, всплывали в ней во всех подробностях.
Тем более что сейчас все говорило о грядущем повторном вторжении в Судан. Британия хотела покончить с махдией раз и навсегда, а заодно и отомстить за Гордона, Хартум и неудачи первой попытки. Кроме того, в Омдурмане до сих пор томились белые пленники: немец Карл Нойфельд и австриец Слатин.
Джереми еще раз оглядел своих воспитанников. Быть может, именно им предстоит сразиться с Махди на этот раз. Таким же молодым и неопытным, какими когда-то были их предшественники, и так же, как они, жаждущим приключений и славы. И если хотя бы одному из них благодаря этим урокам удастся избежать смерти на поле брани, Джереми Данверс будет считать, что его труд не пропал даром.
Он уселся на край преподавательского стола, свесив одну ногу, а другую поставив на пол, закатал рукава на ширину ладони и наклонился вперед, опершись рукой на бедро, так что стал виден шрам на его запястье.
– Встречный вопрос, джентльмены, – начал он, поочередно всматриваясь в лица притихших кадетов. – Каков самый кошмарный сон в вашей жизни?
Томми стоял у окна и глядел на край дубовой рощицы.
– Мне жаль… – выдавила из себя Грейс.
Оглянувшись, он заметил, как она вытирает слезы.
По телу Томми пробежала дрожь, словно он очнулся от кошмарного сна.
– Нет, Грейс, – воскликнул Томми, поворачиваясь к ней, – это мне жаль, что вам пришлось все это пережить. Особенно Джереми. – Его брови задрожали. – И спасибо, что приняла все необходимые меры и отправила его в Англию. Кроме того… за то, что сохранила все в тайне.
Грейс кивнула. Необходимость посвящать Томми в то, что уже было известно Аде, Ройстону, Стивену и Бекки, отпала. Обстоятельства смерти Леонарда стали тайной их узкого круга.
Томми снова сел, поигрывая чайной ложкой.
– Собственно, почему Аббас вернулся?
Грейс улыбнулась.
– По наущению Аллаха, как сказал он сам. И я ему верю. В жизни не встречала такого мудрого человека. Мы стольким ему обязаны. В сущности, всем.
– А знаешь, Грейс, – Томми положил ложку и сцепил пальцы в замок, – несмотря на молодость, я прекрасно понимал, как Лен тебя любит. И все-таки что-то во всем этом беспокоило меня. Разумеется, он был моим старшим братом и все, что он делал, не подлежало сомнению… Но, Грейс… – Он уронил голову на руки. – Я люблю Эмму, иначе не предложил бы ей стать моей женой. И все-таки, когда я вспоминаю Лена, мне кажется, что я люблю ее недостаточно сильно. Лен был просто одержим тобой. Быть может… это не совсем здоровая любовь. Или как?
На некоторое время Грейс задумалась.
– Мне трудно сказать, было ли это так с самого начала, – ответила она. – В Асуане, конечно, да… Возможно, уже в Каире. «Любовь бывает подобна безумию, и она несет с собой гибель» – так сказал мне однажды Аббас. Очевидно, он сразу заметил в Леонарде то, что ускользнуло от нашего внимания. От моего, во всяком случае. – Она подняла глаза на Томми: – Ты хочешь рассказать об этом своей матери?
