Главное – теперь Майя это видела – заключалось в том, что она пошла на брак с Эдрианом в том же состоянии, в котором теперь вошла в салон и попросила состричь ей волосы. Не подойдет – всегда можно отрастить снова.
Вот глупая!
Она опять провела рукой по своим коротеньким волосам и сказала:
– Могу с уверенностью заключить, что мне эта стрижка не идет.
– Я не согласен, – сказал Люк.
– Спасибо.
– Я очень по тебе скучал.
– Знаю, – сказала она. – Прошло много времени.
– Три месяца и девять дней.
Она бросила на него странный взгляд.
– Не надо считать меня психом. – Люк улыбнулся. – Это было первого января. Математика ни при чем.
Она тоже улыбнулась.
– Мы остыли? Ты и я. Можем вести себя нормально?
– Я думал, что мы и раньше были нормальными, – засмеялся он.
– Нет, ты знаешь, о чем я.
– Да, знаю. По-моему, можем. Если ты сама этого хочешь.
«Нет, – подумала она, – никакой нормальности я не хочу. Мне хочется сказочной ненормальности, настоящего сумасшествия. Хочется, чтобы мы набросились друг на друга, чтобы перемешались наши языки, пальцы ног, языки и зубы. Хочется голыми карабкаться друг на друга, пока мой стареющий, забывчивый муж, твой папаша, дрыхнет в соседней комнате. Хочется объявить всей семье, что мы любовники, и любоваться, как их лица корчатся от непонимания и обиды. А потом высосать друг друга досуха, чтобы от нас ничего не осталось, кроме пустых шкурок. Чтобы я могла двигаться дальше, поддаться следующей прихоти, совершить следующую гнусность».
Она больше не могла на него смотреть. Она перестала узнавать себя. Она чувствовала себя негодяйкой из мыльной оперы: разрушающей по своему хотению семьи, влюбляющейся в красавчиков-пасынков, притворяющейся паинькой, хотя на самом деле она коварная стерва. ДОРОГАЯ СТЕРВА. Ее плюющийся ядом корреспондент прав насчет этого. Он разобрался в ней еще до того, как она сама в себе разобралась.
Глядя в пол, она проговорила так четко, как только сумела:
– Да, я хочу, чтобы мы были нормальными.
– Нормальными? – раздался голос от двери.
Оба обернулись. В глазах Майи еще во весь рост стояла вина.
Их окликала Шарлотта. Она с неуверенной улыбкой переводила взгляд с Майи на Люка и обратно.
– О чем это вы? – спросила она одновременно игривым и резким тоном.
– Господи, ни о чем! – простонал Люк. – Мы просто… – Взглядом он молил Майю о помощи.
– Болтаем про работу… – подхватила та без надежды на успех. – Там много всякого: новое начальство, то да сё, сама знаешь…
Шарлотта кивнула.
– Знаю. – Майя увидела, что Шарлотта пристально смотрит Люку в глаза.
– Твоя постель! – сказал он, показывая пальцем. – Тебя устроит?
Шарлотта снова кивнула.
– Вполне. Отлично размещусь. Спасибо вам обоим. – И, еще раз переведя взгляд с Люка на Майю, она вышла.
Спустившись вниз, Майя нашла за столом в кухне Эдриана. У него на коленях сидел Бью, они играли в «Снап». Бью сидел красный, со следами слез на лице, и комкал в кулачке платок.
– Все хорошо? – спросила Майя, присаживаясь рядом с ними.
– Да, просто нам случайно заехали локтем в глаз. Все уже прошло, да?
Бью отважно кивнул и перевернул следующую карту.
– Молодец! – Майя погладила Бью по густым волосам и почувствовала кое-что, что чувствовала в последние дни все чаще: мелкое дрожание его головки. Мальчик попытался исправить тревожное впечатление улыбкой, но она вышла горькой и натянутой. У Майи были так натянуты нервы, что хотелось броситься в сад и рыдать там от жалости к самой себе. Но нет, это она все натворила, разбила большую семью, поддавшись порыву, ей и разбираться с последствиями содеянного.
Бью был похож на нее. Главным для него было делать окружающим приятное и получать в награду одобрение и обожание. Но в глубине души у него, как у любого ребенка на свете, теснились дурные мысли и темные чувства.
– Снап! – объявил Бью.
– Какой же ты молодчина! – воскликнул Эдриан, подняв большой палец.
Теперь Бью сиял. Это была уже не кривая улыбка, которой он только что напугал Майю, а настоящее проявление радости.
– Еще разок? – предложил Бью, глядя снизу вверх на отца.
– Пожалуй, – согласился Эдриан. – А потом вернемся в сад.
Бью уже деловито тасовал колоду.
– Ты в порядке? – спросил Эдриан Майю поверх сыновней головы.
Майя кивнула.
– Неприятности позади?
Она что-то промычала в знак согласия. Он улыбнулся. Это была та самая улыбка, которую он все время адресовал ей после той ее встречи с Сарой. Обиженная улыбка: «Больше не бей меня!» Но жалости к нему в Майе не было. Хотелось только кричать.
Так он примиряется со страшными компромиссами свой жизни, поняла она. Притворяется, что всего этого нет. Вымарывает неприятности. Закрывает на них глаза. И живет дальше. Это полностью сбивало ее с толку. Хотелось броситься к Кэролайн, к Сьюзи, выяснить, каково им было, когда Эдриан уходил от них. Майя ведь знала все только с позиции самого Эдриана, но теперь понимала, что это место преступления, с которого удалены все до одной улики.
– Где все? – спросила она.
– Кэролайн, Сьюзи и Кэт пошли в супермаркет; остальные, думаю, в саду. – Снова эта его жалкая улыбка. Майю так и подмывало отвесить ему пощечину. Пришлось подавлять знакомое раздражение: опять ее не взяли в поход за покупками, не посоветовались с ней, что покупать, указали на ее статус бесплатной приживалки.
– Ладно, – сказала она мертвым от обиды голосом. – Пойду проверю, как там дети.
Отис кидал собакам мячики. Перл и Шарлотта играли в крокет и кричали Отису, чтобы он не позволял собакам мешать им.
– Привет! – радостно сказала Шарлотта подошедшей Майе. – Мы только что начали новую партию. Присоединишься к нам?
– Конечно, – сказала Майя.
Шарлотта пересекла лужайку и вытянула из чехла еще один крокетный молоток.
– Держи. Будем бить в порядке повышения возраста: Перл, я, ты. Прости, я вовсе не хотела назвать тебя старой. – Шарлотта виновато сжала Майе руку и скорчила потешную гримасу. Оставалось гадать, искренность это или притворство.
– Зависит от того, с кем сравнивать, – с деланой беспечностью ответила Майя.
– Точно, в этой семейке вариантов не счесть.
Перл уже принялась считать на пальцах:
– 4, 9, 11, 18, 22, 33, 43, 47, 48… Прямо как номера в лотерее!
