– Большое спасибо, очень мило с твоей стороны. Я подумаю.
Люк натянуто улыбнулся.
– Гляди. – Он указал подбородком куда-то в угол крохотного зала. Майя проследила за его взглядом. Мимо них прошествовала гуськом цепочка подростков, все как один в клетчатых рубашках, всклокоченные, в огромных грубых башмаках, в горчичных штанах или в драных джинсах, с бокалами, кружками и телефонами в руках, громко перекрикивающиеся, как на стройке. – Ничего не меняется. Лондонские пижоны во всей красе. Орут во всю глотку, чтобы весь мир был в курсе: они идут!
Майя улыбнулась. Это была знакомая ей порода. Она учила ее представителей на ранних стадиях их эволюции.
– Ты до сих пор им завидуешь, Люк? – насмешливо спросила она.
Майя ждала, что он презрительно отвергнет ее предположение, но он вместо этого пожал плечами и сказал:
– Отчасти. – Он мял пальцами застывающий воск на свече.
– Да ты что? Почему?
– Даже не знаю. – Он вздохнул. – Все они… Просто они… Они еще не знают, каково это. – В его голосе послышалось отчаяние, и Майя посмотрела на него с сочувствием. – Частная школа – как вата. Они живут как у Христа за пазухой и воображают, что всегда будут карабкаться к звездам по золотой лестнице. Кричат, чтобы их услышали, потому что думают, что миру всегда будет хотеться их слушать. Но если ты обычный парень, без богатеньких мамочки и папочки, если некому купить тебе квартиру и устроить на работу, то ты попадаешь в магазин одежды и даже там не сможешь удержаться… Ничего у тебя нет, кроме искаженного представления о своих правах и аристократического выговора. Главное, чего тебе недостает, – он перевел взгляд с шариков воска на столе на Майю, – это целостности.
Сначала Майя молчала. Признание Люка прозвучало как гром среди ясного неба. Она всегда чувствовала это противоречие: Люк учился в частном учебном заведении, в отличие от других детей Эдриана. Здесь Эдриан явно совершил ошибку. Как он мог допустить такую несправедливость? Майя знала, что особенно уязвлена этим Кэт. И вот теперь Люк заявляет, что это ничего ему не дало!
– А ты не думаешь, – осторожно начала Майя, – что жизнь будет такой, какой ты сам ее сделаешь?
– Конечно, я думаю именно так. Просто я объясняю, что частная школа учит неправильному представлению о жизни. Если ты, конечно, не обитатель замка. Если твой отец свалил, поддерживает всех кое-как и тебе достаются сущие крохи. Если ты самый обыкновенный. – Он пожал плечами. – Я болтаю как последний неудачник!
Майя засмеялась.
– Никакой ты не неудачник, Люк. Нет, ты… – Она хотела погладить его по руке, но передумала и вместо этого сказала: – Просто я думаю, что в жизни все зависит от тебя самого. Тебе никто ничего не должен. Вот что я думаю.
– А ты? В какой школе ты училась?
– В местной средней школе в Мейдстоне. Все просто, проще некуда.
– Видишь, как высоко ты теперь забралась! Учишь прекрасных юных леди из Хайгейта.
– То-то и оно. Об этом я и толкую.
От его ласкового взгляда Майе стало щекотно в животе. Люк не отводил глаз, полных восхитительных тайных мыслей.
– Ну что? – спросила она с улыбкой, зная, что этим поощряет его к интимности.
Слева от его рта красовалась ямочка. Она появлялась только при широкой улыбке. Предъявляя Майе эту свою завлекательную особенность, Люк ответил:
– Ничего. Просто… – Он потупил взор. – Ты когда-нибудь…
Молодежь в соседнем зальчике непристойно загалдела. Хохот, вопли.
– Расскажи-ка про отца, – попросил Люк, опомнившись и меняя тему. – Как вы сошлись? Что ты сначала чувствовала?
Майя глубоко вздохнула.
– Сначала ничего, наверное. Босс – он и есть босс. Сначала я видела его только боссом. – От воспоминаний ее глаза затуманились. – Дома я рассказывала соседке по квартире, что лучшего босса у меня не бывало. Потом я стала узнавать его все лучше, а однажды увидела, как он входит в офис передо мной в своем длинном сером плаще, ветер растрепал ему волосы, он вдруг остановился, вот так, – она попыталась изобразить задумавшегося Эдриана, – а ветер был такой, что он зажмурился и улыбнулся… Простоял так секунд десять, как будто полюбил этот ветер. У меня аж сердце зашлось. Я подумала: если он может любить ветер, то на что еще у него хватает любви?
Она взглянула на Люка, ожидая презрительной усмешки, но он просто покивал.
– А потом я стала замечать многое другое. Как он говорит по телефону – всегда уважительно, даже когда звонки совершенно пустые. Как придерживает для других дверь. Как всегда отвечает улыбкой на улыбку. Как сбегает с совещаний, когда надо заняться детьми. Поверь, я до того много где работала, знавала разных начальников. Такое – большая редкость.
Он опять покивал.
– Понимаю, ты его полюбила за любовь к ветру и за придерживание дверей для других.
– В общем-то да, – весело подтвердила Майя.
– А мне нравится снег, – сказал он. – Нравится втаскивать на лестницу коляски для запыхавшихся мамаш. Почему же в меня не влюбляются такие женщины, как ты?
Он над ней подтрунивал, но не только. Тут было кое-что еще.
– Такие женщины, как я, очень даже в тебя влюбляются. Пока мы здесь сидим, одна такая есть в Хоу.
– Она не такая, как ты.
Это было сказано резко, почти с отчаянием.
Она заморгала и уставилась на свои пальцы, вцепившиеся в ножку бокала.
– Она красивая, – выдавила Майя.
– Ну и что? По-твоему, я – пустышка?
– И вообще, она прелесть.
Он вздохнул с таким видом, как будто она не улавливала смысла его слов.
– Это точно, – проговорил он немного погодя. – Прелесть.
Это была очевидная уступка. На самом деле он был другого мнения.
Двое подростков покинули соседний зальчик и уселись рядышком в кабинке напротив. Парень и девушка, занятые разговором театрального накала. Она слушала его с широко распахнутыми глазами, тыча соломинкой в лед на дне стакана и запуская пальцы в свои нечесаные волосы. Он наговаривал ей на ухо что-то очень важное, она в ответ хохотала, ее обвивала его рука, притягивая к себе, пододвигая ее рот к своему рту. Все вылилось в длительный и самозабвенный французский поцелуй, в плотное слияние двух тел. Рука парня для закрепления контакта поддерживала девушку за поясницу.
Люк и Майя наблюдали за ними, как зачарованные. Потом, опомнившись, они посмотрели друг на друга.
– За неимением гостиничного номера, – тихо прокомментировал Люк, и оба нервно прыснули.
Майе хотелось воспользоваться паузой в их беседе, чтобы свернуть на нейтральную территорию, но ничего не вышло: парочка напротив сильно ее взволновала. Столько недоразвитого пыла! А что она? 32 года, замужем за мужчиной гораздо старше ее. Мачеха. Пытается забеременеть. Однако то смехотворное, неопрятное, волшебное, давно миновавшее время в ее жизни, когда недели тянулись месяцами, парни без спросу запихивали ей в рот свои языки, когда ее трогали, тискали, жаждали и использовали, а она хватала мужчин за неподобающие места, носила дырявую одежду и разбивала сердца с той же легкостью, с какой роняла рюмки, – это время придвинулось так близко, как будто миновало только вчера. Неужто все это в прошлом? Неужто навсегда? Почувствовав головокружительную ностальгию, Майя повернулась к Люку, вдруг увидев в нем мужчину своего возраста, а не пасынка на десять лет моложе ее.
