Отис приподнял плечи и издал неотчетливый звук, выражавший некоторую заинтересованность.
– Ладно. – Он собрал остатки спагетти на дальней стороне тарелки и откинулся на спинку стула. – Люк, кто, по-твоему, писал Майе эти письма?
Люк вздрогнул. Он не знал, что Отис знает про письма.
– Не знаю. Какой-то больной.
– Ты думаешь… – Отис помялся. – Ты думаешь, это кто-то из наших?
– Нет, – сказал Люк. – Ни в коем случае. – Он уставился в пол, чтобы Отис не увидел в его глазах сомнение. – Этого не может быть.
25
Эдриан проводил выходные в Айлингтоне. Он пришел накануне, чтобы посмотреть вместе со всеми церемонию открытия Олимпиады.
Вся семья завороженно сидела перед плоским телеэкраном. Эдриан, Перл, Отис и Бью устроились на большом диване, Кэт – в одном кресле, Кэролайн с собакой на коленях – в другом, Люк – по-турецки на полу, с джином-тоником в руке.
Эдриан подумал, что, будь Майя жива, он был бы сейчас с ней вдвоем в маленькой квартирке. Люк и Кэт остались бы в Хоу. Кэролайн сидела бы здесь одна с тремя детьми. Эдриану было больно думать, что смерть Майи улучшила его положение, но, сидя здесь этим серым летним вечером и наблюдая по телевизору за потрясающим зрелищем в обществе родных, он не мог не задать себе вопрос, почему когда-то решил, что жизнь способна даровать радость больше этой. По мере того как реальная, объемная Майя покидала со временем его сознание, он все чаще ловил себя на неприятном чувстве, что последние несколько лет отворачивался от подлинной жизни. Что Майя была сном, которому теперь наступил конец.
– Почему они все одеты как медсестры? – спросил Бью у Эдриана. – И что это за большой белый малыш?
Эдриан с улыбкой погладил его по голове.
– Это символ Национального здравоохранения.
– Зачем?
– Затем, что это очень по-британски. Мы все платим налоги, чтобы, заболев, обратиться к врачу и вылечиться. Ничего не платя. Есть страны, где за лечение в больнице приходится платить.
– С ума сойти! – сказал Отис, не отрываясь от экрана. – Вот это да! Не понимаю!
– Да, впору спятить, – согласился Эдриан.
– Как это «спятить»? – встрял Бью.
– Это значит… – начал Эдриан.
– Это значит «балдеж», – помог отцу Отис.
– Вряд ли это понятно остальному миру. Они примут нас за психов, – сказала Кэролайн.
– Мы и есть психи, – сказала Кэт.
– Говори за себя, – буркнул Люк. – Я считаю это самым невероятным зрелищем, какое мне доводилось видеть.
Эдриан улыбнулся своему старшему отпрыску, получив редкое удовольствие от совпадения с собственным мнением.
– Я схожу в туалет, – объявил Эдриан, вставая. – Кому что принести из кухни?
Люк, не оборачиваясь, показал пустой стакан, и Эдриан с кряхтением забрал его.
– Мне тоже надо в туалет, – сообщил Бью. – Можно с тобой?
– Конечно. – Эдриан протянул сыну руку и повел его в туалет на первом этаже.
– Не в этот, – запротестовал Бью, увлекая его в коридор. – Наверх. В мамин.
– Почему?
– Потому что там нет пауков. В том, – он указал в угол, – ползают пауки.
– Брось, сынок, – простонал Эдриан, которому не хотелось подниматься по лестнице. – С пауками я справлюсь. Пойдем в этот, нижний.
– Нет! – крикнул Бью.
Эдриан, которого легко было уговорить, особенно младшему сынишке, вздохнул:
– Как хочешь. Показывай дорогу.
Смежная со спальней ванная Кэролайн была делом рук Эдриана. Когда они купили этот дом, здесь была маленькая спальня. Кэролайн хотела сделать из нее детскую, но Эдриан настоял на том, чтобы соединить ее дверью со спальней, и превратил в роскошную ванную комнату с двумя умывальниками, двумя душами, ванной на двоих. Все это задумывалось и осуществлялось для них с Кэролайн. А теперь этим пользовалась одна она. Сидя на бельевом ящике, Эдриан смотрел, как сынишка делает пи-пи, как сжимает белую попку, как выгибает спинку, как не сводит глаз с унитаза.
Его сынок.
Эдриан уронил голову на грудь, поддавшись нахлынувшей волне чувств.
Если бы Майя забеременела в те месяцы, когда они прилагали к этому усилия, 19 апреля ничего не произошло бы. 19 апреля 2011 года Майя сидела бы дома, поглаживая свой раздувшийся живот, или лежала бы в постели, кормя грудью новорожденного. Ей не пришлось бы бродить по Вест-Энду, напившись водки, в поисках забвения. Но, если бы Майя родила, Бью уже не был бы его малышом: у Эдриана был бы другой малыш. Другая семья. Это все узаконило бы. Потому что без малыша, без новой семьи Эдриан был попросту мерзким эгоистом, бросившим дом, полный детей, ради постельных удовольствий и сладострастного секса с женщиной без растяжек на животе. Все было бы так, если бы Майя не погибла? Вдруг она так и не забеременела бы? Они так и остались бы вдвоем, старея (особенно он) и погрязая в своих привычках, а Кэролайн и Сьюзи воспитывали бы вместо него детей…
Эдриан вздохнул и улыбнулся оглянувшемуся на него Бью.
– Мой руки, сынок, – сказал Эдриан, и Бью, послушный милый Бью, с улыбкой закивал и вымыл руки. Получился бы у них с Майей ребенок лучше этого? Сомнительно.
Эдриан тяжело подошел к унитазу и уселся, чтобы помочиться. Бью аккуратно вытер руки полотенцем и уставился на отца.
– Думаешь, мы выиграем? – спросил он.
– Что?.. – Эдриан непонимающе заморгал.
– Олимпийские игры. Думаешь, мы победим?
– Там много соревнований. В каких-то обязательно победим.
– А фигурное катание будет?
– Нет, это на зимней, а не на летней Олимпиаде.
– Там должна кататься Перл. Она лучшая на свете фигуристка.
Эдриан кивнул.
– Это верно, лучше ее нет. Но она еще маловата. Может, когда-нибудь потом.
– Все, я пошел! – заявил Бью, вдруг запрыгав на месте. – Не хочу пропустить фигуристов.
– Вряд ли там будут… – начал было Эдриан, но Бью уже убежал, его ножки уже стучали вниз по ступенькам.
Эдриан опять уронил голову и уставился на полосы раствора между плитками.
Он не мог больше этого выносить. Ему необходимо было знать. Знать, кто слал те письма. Что значили все эти мрачные намеки. Что творилось у Майи в голове 19 апреля. И какое отношение имела ко всему этому загадочная женщина с разными глазами. Потому что без этих ответов он был потерян, подвешен между горем и надеждой на будущее, между виной и отпущением грехов, между началом и концом.
Он встал и вымыл руки – по укоренившейся привычке в «своей» раковине. Глядя на себя в зеркало, он вспоминал, как суетился в марте, когда ждал прихода Джейн, как перебирал кремы и шампуни, как надевал свежую зеленую рубашку. С тех пор он ни разу толком себя не разглядывал. Утратил интерес. Он открыл дверцу шкафчика, чтобы найти тюбик чего-нибудь жирного для освежения кожи и придания ей хотя бы подобия того золотого свечения, которое в эти дни исходило от Кэролайн. Раз он не может добиться этого сексом с партнершей лет на пять моложе себя, то, может, достаточно воспользоваться чем-то из шкафчика в ванной Кэролайн?
