– Люк!
– Шарлотта! – Он изобразил удивление. – Вот это да! – Он расцеловал ее в обе щеки. – Что ты здесь делаешь?
– У меня были дела в городе, – сказала она. – Вот и решила тебя проведать.
Люк выдавил улыбку.
– Правильно сделала. Отлично выглядишь! – Он сделал неопределенный жест, относившийся к ее платью, загару, сияющей коже, впечатляющей груди. – Лучше не придумаешь! – Он оглянулся на отцовскую контору, опять перевел взгляд на Шарлотту. – Как ты узнала, где?..
– Гугл.
Люк начинал злиться. Разве он не избавился от этой девушки? Разве не отправил ее в свой «любовный архив»? Разве не вставил ее в короткий, зато качественный список женщин, которых он будет иногда вспоминать как своих постельных партнерш из времен, предшествовавших встрече с женщиной его мечты и переходу к моногамии?
– Понятно, – бросил Люк.
– Хороший денек, – продолжила Шарлотта, берясь за ремешок сумочки. – Может, пивка? По-быстрому. Мне надо успеть на поезд.
Люк облегченно перевел дух. Поезд домой. Тем лучше. Звучит обнадеживающе. Прощай, Шарлотта! Чудесно было увидеться. Счастливого пути! День и впрямь был замечательный, из тех редких лондонских деньков, когда было бы преступлением не постоять немного перед пабом с кружкой пива в руке.
– Что ж, – небрежно ответил Люк, чтобы не заронить надежду, – почему бы нет?
Они отправились в паб на Коукросс-стрит, с внутренним двориком. Там уже выстроилась стена из внушительных мужских спин в мятых рубашках, их встретил гул мужских голосов – признак высвобожденного пивом напряжения. Пробираясь сквозь толпу, Люк, как подобает защитнику, положил руку Шарлотте на спину и тут же отдернул, поняв по тому, как выгнулась ее спина, и по ее улыбке, что Шарлотта только этого и ждала. Нет, подумал он, ни в коем случае!
– Ну? – начал он, когда нашлось местечко, куда поставить кружки. – Что привело тебя в Лондон?
– Ничего особенного. Парочка встреч, покупки для наряда невесты…
– О! – Люк просиял, вообразив, что Шарлотта сейчас обрадует его сообщением, что оставила его в прошлом. – Выходит, ты…
– Нет! – Она засмеялась. – Не я, а моя кузина Ники. Помнишь ее, такая брюнеточка, очень хороша собой?
Люк покачал головой. У Шарлотты большая семья – вот и все, что он помнил; она все время про нее рассказывала, требуя, чтобы он заучивал не только имена и степени родства, но и особенности внешности и характера.
– Неважно. Главное, в августе она выходит замуж. Я – вечная подружка невесты! Я уже чувствую себя столетней старухой. Она замучила меня всеми этими платьями и шелками. Меня от всего этого с души воротит. Такие вещи идут тощим, а у меня есть выпуклости. И вообще, в моем возрасте уже знаешь, что тебе идет, а что нет. Вот я и подумала: прежде чем она сама истратит все деньги на то, в чем я буду выглядеть, как… как груша в презервативе, лучше я сама подберу что-нибудь себе по вкусу и уговорю ее расплатиться.
Вот и славно, подумал Люк. Тряпки, нейтральная тема. Такой разговор его устраивал.
– И как, что-нибудь нашла?
– Нашла, но только дизайнерское. «Миу-Миу», что ли… Я фотографировалась в примерочных. Хочешь взглянуть? – Она достала телефон и стала гонять большим пальцем фотографии. – Мне хотелось подыскать что-нибудь подешевле. Вот, взгляни. – Она сунула телефон Люку под нос и жадно уставилась на него, ожидая ответа.
Люк приподнял брови, кивнул и отдал ей телефон.
– Что скажешь?
– То и скажу: в этом платье ты, чего доброго, затмишь невесту.
– Так и знала, что ты это скажешь! – засмеялась она. – Я все думала: может, вот тут сделать оборочку, чтобы отвлечь внимание? – Она положила руку себе на грудь, глядя на Люка синими фарфоровыми глазами, в которых можно было разглядеть любовь.
Люк отпил пива и скупо кивнул. Нет, приказал он себе. Нет, нет и нет!
– Удачная мысль! – сказал он.
Она убрала телефон в сумочку и подняла кружку.
– Как там с «интервенцией»?
Вопрос застал Люка врасплох.
– Сам не знаю. Наверное, я надоел матери. Она считает, что я мог бы жить правильнее и лучше. Отец, должно быть, воображает, что за те деньги, что он потратил на мое образование, он вправе надеяться на лучший результат.
Шарлотта кивнула, как будто хотела что-то сказать, но не сочла возможным.
– Не уверен, что торчать день-деньской у отца в офисе и ворошить бумажки – это серьезный прогресс по сравнению с магазином одежды, но… – Он сомневался, следует ли делиться с Шарлоттой появившейся у него мыслью, которая могла сорвать надежно заваренные заслонки. С другой стороны, его так и подмывало произнести это вслух. – По-моему, это было неизбежно.
Она недоуменно приподняла бровь.
– Я нашел кое-что в отцовском компьютере. Старые мейлы. Адресат – Майя.
– Ага.
– Оскорбление на оскорблении. Мол, все ее ненавидят, а сама она – уродина.
Шарлотта вытаращила глаза и прикрыла ладонью рот.
– Что?! Быть того не может? Господи! От кого они?
– Никто не знает. Они анонимные. Но есть одна девушка…
Шарлотта убрала руку ото рта и приготовилась слушать дальше.
– Она некоторое время преследовала отца и Перл. Ничего особенного – то есть это мы тогда так думали, а теперь насторожились.
– Господи, Люк! Ужас-то какой! Зачем кому-то нужно было так поступать с Майей? Она была таким хорошим человеком!
– Знаю. Звучит полной бессмыслицей. Хотя, с другой стороны, так ее смерть получает хоть какое-то объяснение. Получается, это была не просто неспровоцированная вспышка безумия. За этим что-то стояло.
– Думаешь, здесь существует связь?
– Определенно существует. Последнее письмо было отправлено накануне ее гибели. Так что я почти не сомневаюсь, что ее довели до этого именно письма.
– Тогда это настоящее убийство!
– Не знаю. Похоже на то. Хотя мне так не кажется. Кто угодно может кого угодно довести до самоубийства, надо только быть погрубее и побезжалостнее. Так часто происходит в школе, а теперь и в Интернете. А Майя – она была такая…
– Незрелая?
Он удивленно покосился на нее.
– Я не это хотел сказать. Нет, мягкая и достойная. Представляю, как могли на нее повлиять такие ужасные слова.
Шарлотта закивала. Потом Люк увидел, что она плачет.
– Ты что? В чем дело? Тебе нехорошо?
– Извини, – пробормотала она. – Мне всегда становится очень грустно, когда я о ней думаю. Она была так добра со мной! И вообще была такая добрая! Стоит мне подумать о ней и об этом автобусе… – Она шмыгнула носом и вытерла кулаком слезы. – Что же теперь будет? С этими письмами? С той преследовательницей?
