Верьте мне, другие страны смотрят на нас. Берлин станет центром борьбы. Если у нас получится раздавить еврейскую чуму на асфальтовых пустырях, наше дело станет бессмертным».
Итак, фанатизм и жестокость приветствуются. Мы получили задание использовать все подручные средства в борьбе за победу идеи. Мы должны обладать дисциплинированной волей к власти. В этой оценке власти есть правильная мысль, выражающая слова Христа обо всех правителях мира, обо всех облеченных властью. Апостолам тоже было известно, что есть служение государству. Они не заблуждались относительно того, как народ, ставший по сути христианским, будет править «по Евангелию». Они знали, как велико людское желание соответствовать Божьей воле. Понятными словами они отклонили тупиковый путь «христианской политики». Однако Священное Писание свидетельствует о том, что потребность в применении власти является проявлением Божьего гнева. Назначение руки власти, правда, простирается не дальше наведения порядка. Она не может создать истинную общность. Однако длительный порядок не может держаться без истинной общности. Это отвечает особенностям человеческого использования власти – она постоянно подвергается опасности саморазрушения. Закон сам по себе разрушается. Как только власть не стала приходить из глубин, недоступных для нее самой, но в которых она тем не менее присутствовала, она потеряла свой смысл. Как только она перестает служить, она превращается в пустую скорлупу. Возникает неизбежный вопрос: могут ли массы повиноваться, может ли функционировать фюрер, если они относятся к власть имущим с таким неукротимым аффектом? На этот вопрос можно ответить двояко. Во-первых, орудием, осуществляющим подобное, может являться лишь истинная общность, имеющая глубинные корни, благодаря которой нам откроется, что мы все живем из милости Божьей. Душа любой общности заключена в воле к прощению. Во-вторых, жестокость и ненависть способны возникнуть, когда должна осуществиться победа идеи. «Призраки, которых я вызвал, уже не покинут меня». Не кажется таким уж неправдоподобным, что фанатично настроенные массы, разочаровавшись, выскользнут из рук фюрера. От фюрерства до хаоса всего один шаг.
[172]
Так точно, Гитлер прав, ничто великое не происходит в мире без страдания. Он даже может ссылаться в этом на Гегеля. Но существует ли только страдание, достигнутое в слепом аффекте? Мало что получается, когда против интеллектуалов, с их отсутствием инстинктов, действуют с помощью необузданного фанатизма. Дело в том, что последний обладает баснословными способностями, мнимой мощью психопатов, способностью концентрировать вокруг себя как сильных и здоровых, так и злых и охочих до власти. В остальном он так же слеп, как и критикуемый интеллект. До тех пор пока представители данного движения будут рассматривать историческое развитие в таких узких рамках, их развитие нельзя назвать завершенным. Есть другая, вполне реальная власть, исключающая психическое насилие. «Насколько этические страдания сильнее неограниченного аффекта, настолько сильнее мощь, дающая развитие душевным качествам, порождающая деяния и дающая защиту от страданий».
[173]
Именно потом она родится из глубин процесса познания Бога. Жестокость правителей зиждется на крови смертников. Молодой Христос пошел на смерть безоружным. Но его вера имела всепреодолевающее значение. Лютер освободил мир, не поддавшись заблуждению, что торжество идеи возможно лишь через насилие. Тот, кто рассмотрит все эти факты, поймет, что реальная власть скрыта в незримом присутствии Святого Духа.
Мировоззрение, исходящее из обожествления расы, становится разрушительным. Для будущего национал-социализма станет решающим, обратится он к кровавой религии Розенберга или нет. Если он это сделает, то для церкви остается единственная возможность: непреклонно сопротивляться его мировоззренческой позиции, исповедуя поклонение Святому Духу. Вера в святую кровь является демонической попыткой поставить с помощью иллюзии человека на место Бога.
Национальная воля к жизни прокладывает себе путь к новому мировоззрению. Но это одновременно формирует характерную организационную позицию. Структура движения определяется через особое соотношение фюрерства и последователей. Определяющей является воля фюрера. Борьба с демократией подходит к концу. Представители движения поняли, что общность и повиновение – два взаимосвязанных момента. Настоящая общность характеризуется способностью к свободному повиновению.
Однако с позиций социологии следует четко различать стержень движения и его скорлупу. Члены и последователи – между этими понятиями огромная разница. Напряжение, вызванное этим противоречием, вызывает еще одну проблему, связанную с пропагандой. Проблема? Для Гитлера это совсем не проблема, а понятная необходимость. Он прирожденный пропагандист. Тот, кто связан с управлением массами, не должен упустить возможность прочитать и проанализировать мысли фюрера с позиций риторики и пропаганды. В основе лежит истина, едва ли способная прийти в голову академику: «В основе организации – подчинение высокодуховному руководству масс, которые пока еще в большей степени подвержены эмоциям. Компанию из двухсот одинаково настроенных в духовном плане людей со временем гораздо сложнее дисциплинировать, чем группу из ста девяноста не очень духовных людей и десяти хорошо образованных». В этом высказывании проглядывает характерная для Гитлера борьба с духовностью. Понятие духовности он очень приблизил по смыслу к критикуемому интеллекту. Глубинный смысл слова «дух», то, что под ним понимали великие немецкие мыслители: образ мыслей, позицию, манеру держаться, – все это, по Гитлеру и Розенбергу, никак не связано с данным понятием. Он подчинен душе, а интеллект от нее оторван. Тот, кто знает Ницше, видит взаимосвязь. Для формирования организации характерен также и другой подход: «Не обязательно, чтобы каждый, кто борется за это мировоззрение, обладал точными и полными знаниями о взглядах, знаниях и последних идеях фюрера. Гораздо более необходимо, чтобы ему были понятны основные аспекты, такие как необходимость победы его движения, беззаветная преданность его учению, которые горели бы в нем неугасимым огнем». Наряду со словами о руководстве приверженцами присутствуют также и высказывания о повиновении рядовых членов: «Никак не постигнут, что мощь политической партии заложена отнюдь не в великой и самостоятельной духовности ее рядовых членов, но в гораздо большей степени в дисциплине, в повиновении, которое осуществляют оные, следуя своему политическому руководству. Определяющее значение имеет само руководство. Если борются два политических течения, то побеждает не то, чья стратегия лучше продумана, но то, которое имеет превосходящее руководство и одновременно более дисциплинированных, беззаветно преданных и вымуштрованных рядовых членов».
