Англо-Бурская война (1899–1902), война Великобритании против бурских республик Южной Африки – Оранжевого свободного государства и Трансвааля. Заключительный этап продолжавшейся около 100 лет борьбы за утверждение британского господства в Южной Африке. Опыт Англо-Бурской войны был использован армейскими кругами различных стран. Здесь впервые были применены бездымный порох, пулеметы, разрывные пули дум-дум, защитный цвет хаки в обмундировании солдат, полевой телеграф, колючая проволока, практика концлагерей для гражданского населения. В результате Англо-Бурской войны вся Южная Африка оказалась под властью Англии: обе республики – Трансвааль и Оранжевое свободное государство – были превращены в английские колонии. 31 мая 1910 года было официально провозглашено создание единого южноафриканского доминиона – Южно-Африканского Союза (ЮАС), находившегося в составе Британской империи до 1961 г.
Куда страшнее и непонятнее другое. После прихода НСДАП к власти, но до «ночи длинных ножей», расставившей все точки над «i» во внутрипартийных отношениях, на территории Германии возникло большое число нелегальных «Кацет»
[104]
и тюрем, основанных СА – организацией, ставшей к тому времени настолько самостоятельной и независимой, что ее члены подчас не признавали своей принадлежности к НСДАП и главенства Гитлера. Только в Берлине подобного рода «самодеятельных» тюрем было около сотни, а число заключенных в них предположительно достигало ста тысяч человек.
[105]
При немецком отношении к закону и правосудию наличие нелегальных концлагерей, служащих целям одной отдельно взятой даже не партии, а организации, просто поражает. И, честно говоря, когда задумаешься о произволе, который творился там, где СА была в силе, никакая романтизация образа Эрнста Рема, как в пьесе Юкио Мисимы,
[106]
не поможет – поневоле согласишься с Паулем фон Гинденбургом, поблагодарившим Гитлера за уничтожение СА: это был опасный сброд, угрожавший целой стране.
Справедливости ради стоит сказать, что Адольфа Гитлера их наличие тоже поражало и выводило из себя: на то, чтобы ликвидировать подобные проявления бандитского самоуправства со стороны штурмовиков, формально представлявших его партию, он потратил достаточное количество времени и сил. Известен даже его приказ (уже после прихода к власти) сравнять один из таких лагерей с землей при помощи артиллерии. Все-таки Гитлер был типичным немцем по менталитету и нравственным устоям. А это значит, что его представления о законности и справедливости в принципе вписывались в типично германские. Другое дело, что распространял он их только на своих. То есть только на немцев, германцев. Все прочие народы в его глазах просто не существовали, а их представители были не вполне людьми. А соответственно – не заслуживали правосудия и соблюдения законности наравне с теми, кого национал-социалисты считали полноправными правителями мира.
Есть в этом тоже что-то средневековое. Рыцарское правосудие и законность не распространялись на крестьян и уж тем более на инородцев. Меченосец, чья справедливость и праведность была прославлена в песнях, был на деле подлинным грабителем и убийцей, соблюдающим правила и установления только по отношению к равным с ним по положению. Инородцы же – арабы, евреи, цыгане, славяне – равными не считались по определению. Правда, давайте на секунду отвлечемся от основной темы и задумаемся: осталось ли подобное отношение в Средневековье? Ведь, по чести сказать, все и сегодня практически так же. Просто никто еще после падения Третьего рейха не пытался придать такому взгляду на жизнь, спокойно существующему, что называется, на бытовом уровне, статус государственной идеологии.
Но что же все-таки думали немцы той поры о законе и правосудии? Если забыть, что провозглашавшиеся максимы распространялись только и исключительно на представителей немецкого народа, можно с уверенностью сказать, что звучат они преблагородно. «Пусть рухнет мир, но восторжествует справедливость. Отдельному человеку лучше пострадать от законов, чем вообще не иметь их. Человек не волен судить так, как Всевышний. Закон устраняет произвол, ибо перед ним все равны. Строжайшее соблюдение законов дает нашему национал-социалистическому государству право на отправление правосудия и определение наказания. Немецкое правосудие больше не зависит от воли одного человека. Благодаря справедливым законам оно вошло в плоть и кровь всей нации. Это стало возможным только потому, что у немецкого народа есть свои законы и он не пользуется заимствованными. Государство – это правосудие. Несправедливость губит его. Бауэру, рабочему и бюргеру нужны законы, защищающие их труд. Правосудие охраняет честь, жизнь, брак, собственность, – все то, что мы должны иметь и имеем – и это краеугольный камень германской государственности. Только независимый суд блюдет законы.
Справедливость требует жертв. «Лучше пусть погибнет мой сын, чем из мира уйдет справедливость», – сказал Фридрих Великий. Мы хотим, чтобы в Германии восторжествовала законность – великий неписаный закон немецкой крови. Все в рейхе должно быть по закону. Правосудие – это то, что служит не отдельным лицам, а всей нации. Это высший закон национал-социализма, и перед ним все обязаны склонить голову».
[107]
Надо сказать, что чрезмерная самостоятельность СА уже давно раздражала главу НСДАП, так что, придя к власти и укрепив свои позиции, он нанес этой организации смертельный удар, обезглавив ее и физически ликвидировав главных зачинщиков бунтов и сепаратистских устремлений. Теперь вся пенитенциарная система принадлежала ему одному, находилась в руках централизованной власти. И, поскольку борьба с противниками правящей партии продолжалась, а мощностей существующей системы для этого не хватало, он принялся ее расширять, создавая новые лагеря. Собственно, тут мы видим полную кальку с нашей собственной истории.
С одним отличием: в Германии не было той истерии поиска тайного внутреннего врага, которая, подобно опасной болезни, поразила нашу страну. Здесь не бросали в лагерь за банальную опечатку в отчете или разговоры в очереди: национал-социалисты стремились не подавлять немецкий народ, а управлять им. Я боюсь, что сложившееся представление о Третьем рейхе как о государстве страха несколько однобоко. Таким представлением мы обязаны множеству прочитанных мемуаров, фильмам, которые смотрели в детстве. Однако кто был авторами мемуаров, публиковавшихся в Советском Союзе? Разумеется, представители коммунистической или в крайнем случае социалистической партии. То есть принципиальные противники режима Гитлера, занимавшиеся после официального запрета их партий нелегальной политической, пропагандистской, а подчас и откровенно подрывной деятельностью. Вполне логично, что они как раз и подвергались преследованию, с тревогой вслушивались в цоканье каблуков патрулей на улице, опасливо смотрели на любого носителя черного мундира. Несладко жилось и евреям: с первых дней прихода Гитлера к власти жизнь их и правда превратилась в кромешный ад: оказаться объектом расовой дискриминации в масштабах целой страны – этого не пожелаешь и врагу. Их воспоминания, описывающие этот темный период истории, тоже оказали свое влияние на наше восприятие. Однако напомню еще раз: национал-социалисты думали только о немцах. Так вот, рядовой законопослушный немец никаким преследованиям не подвергался, даже если спьяну назвал Гитлера не вполне приличным словом или, подобно гашековскому Швейку, посетовал на то, что вождя всего мухи засидели. Он не трясся от страха, ожидая прихода служащих тайной государственной полиции, и пребывал в полной уверенности, что зипо, крипо, гестапо и прочие службы созданы специально для того, чтобы беречь его покой.
