— Ровно через пять минут после начала, — клянусь я, вспоминаю про 3-D звездопад и скрещиваю пальцы.
— Ясно. — Света кивает. И — оп, чудеса преображения! — передо мной снова искрящаяся, улыбающаяся Светлана. Очевидно, сообразившая, что её фальшь-соперницы на коктейль-party не будет. — Конечно, я тебе помогу, — уверяет она. — Я всё для тебя сделаю...
Я так и осталась сидеть с ней. Немного рассказала про Макса (у него интересные проекты и потрясающие показы). Все остальное время было посвящено сплетням Светы Авериной на тему «жизнь и приключения Алексея Андреева». Оказывается, Алексей Михайлович катается на горных лыжах, для чего постоянно мотается в Швейцарию. «Так вот откуда у него шрам на скуле», — соображаю я, и тут же желаю Андрееву сломать себе на горных перевалах ещё и ноги. Тем временем Света пускается в вязкие воспоминания, как она за ним бегала (то есть, как это он ухаживал за ней). В какой-то момент она заговаривается до того, что, кажется, даже не ждёт от меня никакой реакции. И я, пользуясь её одержимостью (то есть, излишней эмоциональностью) периодически выключаюсь из беседы и проваливаюсь в сон (то есть, прикрыв глаза, слушаю). Через полтора часа конференция и воспоминания Светы заканчиваются. В шесть вечера я, сонная, утомлённая сплетнями, нервотрёпкой и ранним перелётом, мечтаю только об одном: заползти в свой номер и завалиться там спать. Может, кому-то и повезет — но только не мне, потому что я слышу:
— Русская группа, сюда, сюда, — машет нам Петер, который встречал нас в «Каструп». Он стоит рядом с Кристофом, у кресел первого ряда. Направляюсь к ним, ощущая себя немецкой военнопленной, которую прямо сейчас отправят в Германию на вечные земляные работы. К моменту, как я спустилась вниз, рядом с Петером уже топчутся человек двадцать реселлеров плюс стоит холодный, как айсберг, Кристенссен, и пока ещё странно-трезвый Денис. Андреева, к счастью, не вижу. Жаль, хотела бы я посмотреть на него. Вру. Вообще не хотела бы.
— Ровно через час вас всех ждут внизу, — начинает поскрипывать Кристенссен. — Петер препроводит вас в «Krebsegaarden», где мы снова увидимся.
— Как одеваться? — жеманничает Аверина, стреляя глазами в Петера. Датчанин открыл рот и смущённо захлопал ресницами. Зато Кристоф бросил на Свету ледяной взгляд — точно камнем кинул. Аверина вздрагивает, но не сдаётся: она мило прищуривается. Петер покрывается забавным румянцем. Яна отводит глаза в сторону. Кристенссен отворачивается, забыв отпустить нас, своих слуг. Мы, как крепостные, фигурально кланяемся в спину уходящему барину. Реселлеры расползаются по номерам. Я тоже иду в свой номер, но — как и Света — с высоко поднятой головой. Потому что у меня есть отличный план, как обставить Андреева».
IV .
«Браво, маркиза, что за луна? Ленива капризна и холодна.
Музыка Штрауса еле слышна, возьмите бокал, я налью вам вина.
Я люблю запах ваших духов, бальные танцы, вино и любовь.
S’il vous plaît, мадам, мой экипаж — там я возьму вас на абордаж. »
(«Агата Кристи»)
«В семь вечера Кристенссен и я садимся в такси. Направляемся в сторону «Krebsegaarden» — небольшой, чисто датской ресторации. К слову, расположен «Krebsegaarden» недалеко от Датского университета, где преподает Магда, профессор русской словесности. Разглядывая город, который я знал так же хорошо, как и её спальню (в которой, я надеюсь, она сейчас и находится, а не пасётся где-нибудь рядом) вяло обсуждаю с Кристофом, как прошёл первый день конференции.
— Мне понравилось твоё выступление, Алексей. Смелое. Креативное, — неохотно замечает он.
«Ага, я это знаю.»
— Спасибо, — тем не менее, бросаю ответную реплику я.
— Ричардссон поддержит тебя на посту нового главы представительства. Ты ему нравишься.
«И это я тоже знаю...»
— Эрлих, думаю, также будет за твою кандидатуру.
«Эрлих? Ну ещё бы. Кстати, надо будет Хелен двадцать девять роз послать — завтра у неё день рождения.»
— Знаешь, сегодня днем мне позвонила Магда, — продолжает дребезжать Кристоф.
— Да? — Я тут же делаю заинтересованные глаза. — Она в ресторан приедет?
— Нет, она дома. Я так велел.
«А вот это отлично. Может, Магде и Кристофу завтра тоже цветы послать, каждому по букету?»
— Магда, оказывается, сегодня встречала тебя в «Каструп»? А вот за родным отцом в аэропорт ни разу не приезжала. — Странно, но Кристоф умеет смеяться. Очередной шок я испытываю, поняв, что Кристенссен смотрит на меня с искренней теплотой. — Похоже, у вас всё наладилось?
Перестав таращиться на злодея, примерившего маску Оле Лукойе, принимаю вид вежливой немецкой сдержанности:
— У нас всегда всё было нормально, я уже говорил вам.
— Вы с ней сегодня гуляли? — докапывается до меня Кристоф.
— Да, я возил её на залив.
— Она по тебе скучает.
— Я тоже её люблю.
— А ведь ты никогда этого не говорил, Алексей.
Я криво усмехаюсь.
— Обсуждать с вами наши с ней отношения… — начинаю я.
— Да-да. Дурные манеры... Я помню. — Кристоф медленно шевелит пальцами. — Признаться, я рад, что ты правильно воспринял мой совет относительно длинных историй. Ты же знаешь, я всегда желал тебе только добра.
«Как говорит Магда, неправильное построение фразы. Потому что ты всегда желал только добра. Материального. Себе. Точка.»
— Да, я знаю, Кристоф. И я очень благодарен вам за вашу поддержку.
— Прости, если я задам тебе ещё один вопрос...
«Это когда-нибудь кончится?»
— Да, конечно.
«Мне бы медаль на шею повесить. За мою вежливость.»
— Когда ты собираешься сделать моей дочери предложение?
Бл… scheisse. А вообще-то вопрос на миллион евро. Особенно сейчас, когда я сижу и думаю, как уломать «кошечку» перестать смотреть на меня, как на злого серого волка. Кристоф не сводит с меня проницательных глаз. Пришлось срочно превратиться в потенциального немецкого зятя:
— Вообще-то я думал сделать Магде предложение сразу после разборки с «Ирбис».
— Я так и думал, — загадочно произносит Кристоф.
— Да нет, не в этом дело, — немедленно исправляю я свой невольный прокол. — Я имел в виду, что я не хочу делать Магде предложение на бегу. Пусть сначала пройдет этот саммит. Потом закончится дело с «Ирбис» … Откровенно говоря, у меня были планы взять Магду в Дрезден и там обручиться с ней. Заказать кольцо, ресторан… ну, вы понимаете.
Кристоф успокоено прикрывает глаза. Тонкие губы человека-жабы складываются в очередное подобие монструозной улыбки.
— Понимаю, — журчит он. — Романтика. Удел молодых. Как давно это было.
