«Переговоры» зашли в тупик. Моя собеседница опустила голову и расплакалсь. Шах и мат. Однако я не почувствовал удовлетворения, только раздражение и злость на самого себя…
Официантка принесла сок и виски. Сейчас моя поверженная королева оставит поле нашей маленькой битвы и сбежит прочь, а я выпью полный стакан и отправлюсь спать. Однако эта хрупкая на вид школьница, помимо отличного владения правой, еще и неплохо уничтожала алкогольные напитки. Я и глазом моргнуть не успел, как она наполовину опустошила мой стакан.
Молодец, Фальконе. Теперь эта девочка отправится в город не только в расстроенных чувствах, но и нетвердо стоя на ногах. А учитывая, что сегодня она упустила свой поезд, то ей, вероятно, еще и негде будет ночевать.
Одна. В чужом городе. Ночью. Нетрезвая. В слезах… Представил?
Дрожащей рукой Лика выложила на стол деньги и встала.
Я буду последним мерзавцем, если позволю ей уйти… Я вскочил и вытянул руку, намереваясь остановить ее. В этот момент Лика сделала шаг и начала терять равновесие. Очередной обморок. Третий по счету.
* * *
Я подхватил ее на руки (что-то подозрительно легкая для любительницы печенья) и двинулся к выходу. Лишние свидетели ни к чему. Никто из персонала даже не попытался меня остановить: видимо, напивающиеся до обморока постояльцы были привычным делом. Разве что какая-то рыжеволосая незнакомка, нетрезво стоящая на ногах, возникла передо мной из ниоткуда и предложила помощь, но я быстро отделался от нее, в три минуты добрался до гостиничной парковки и переложил тело Лики в свою машину.
Город накрыла холодная весенняя ночь, датчик на панели управления говорил, что за окном плюс пять и ни градусом больше. Да я скорее пойду мириться с Кором, чем отпущу ее в эту ночь. А с Кором я мириться не собирался. Ближайшие лет сто так точно.
Что теперь? А теперь самое время поступить по совести. И будь что будет. Альцедо просто с катушек слетит от такого поворота событий. Уайдбек бы тоже не обрадовался: якшаться с бывшими родственниками тела – дурной тон. Но явиться к матери Феликса и все объяснить – не самая большая цена за возможность разгуливать по этому миру на своих двоих, ведь именно ей я был обязан этим телом. Я был обязан ей, и какая-то часть меня настаивала на возвращении долга.
«Но на всякий случай подумай еще раз, герой, стоит ли оно этого… Стоит ли ОНА этого?»
Я бросил взгляд на безжизненное, беззащитное, такое хрупкое тело, лежащее на пассажирском сиденье, – и тут же принял решение: да, она стоит того. Запустил навигатор: до Симферополя всего каких-то десять часов езды. Если мы отправимся прямо сейчас, то утром будем на месте. И у Лики не будет никаких вокзалов, поездов и незнакомых людей в одном купе. Потому что я просто привезу ее домой.
Итак, Симферополь. «Беспалова» – снова шевельнулось в памяти. Я вбил в навигатор название улицы и проверил то, что уже знал наверняка: так и есть, в этом городе была улица с таким названием.
* * *
Сначала мне показалось, что из этой затеи ничего не выйдет. Лика пришла в себя и заодно пришла в ужас. Она боялась меня так, словно я мог придушить ее в любую секунду. «Куда ты везешь меня?», «Ты сделаешь мне больно?», «Я не хочу умирать…» я гадал, сколько времени я еще смогу выдержать весь этот бред. И ни мои шутки, ни отвлеченная болтовня ни могли усмирить в ней подозрения и почти животный страх. Впрочем, если бы она оказалась наедине не со мной, а с настоящим хозяином тела, то ей стоило бы бояться. Феликс питал к ней чувства, и вряд ли их можно было назвать светлыми.
«Терпи, она боится не тебя, а своего гребаного братца, будь он неладен…»
Но потом моим юмористическим угрозам удалось то, что было не под силу рациональным доводам: я пообещал ей утрамбовать в двухместный спорткар третьего человека – и она не смогла сдержать смех. Я в первый раз услышал, как она смеется, и поймал себя на мысли, что был бы не против слышать этот смех почаще. Наконец-то. Как она умудрилась за каких-то полчаса довести меня до полного изнеможения?
Лика начала спрашивать о моей семье, о моем прошлом, о том, как я узнал, что было до «потери памяти», кто помог мне в этом и почему. От ее взгляда не скрылись все мои «новые умения», и ей не терпелось узнать, как и откуда я успел их приобрести.
Но я не мог сказать ей правды. Моя жизнь и жизнь моей семьи была тайной за семью печатями. Все, что я мог – бессовестно лгать прямо в эти доверчивые глаза, наполненные искренним любопытством. Я скармливал ей толстые, наспех прожаренные куски полуправды, щедро приправленные суррогатными подробностями, и почему-то ненавидел себя за это.
* * *
Она оказалась первой девушкой после Катрины, с которой мне предстояло провести больше двенадцати часов кряду. И при этом человеком достаточно интересным, чтобы эти двенадцать часов не превратились в пытку. Когда она перестала шарахаться от меня, выяснилось, что она прекрасная собеседница. В ней было что-то подкупающее и чистое – что-то, за что хотелось сразу же отплатить самой лучшей монетой. Казалось, она не способна скрывать что-либо – все ее эмоции сразу же отражались на лице: волнение – сжатые губы, сосредоточенность – тонкая морщинка между бровями, подозрительность – едва заметно сощуренные глаза. Именно эти три состояния составляли ее эмоциональное ядро, но изредка я ловил на ее лице странное задумчиво-мечтательно выражение, словно она вспоминала о ком-то, кто ей особенно дорог. В такие минуты мне хотелось узнать о ней больше. Гораздо больше, чем это было возможно за одну мимолетную, неизбежно ускользающую ночь.
Я попросил ее рассказать что-нибудь о себе, но она снова забралась в свою сердитую скорлупу, в которую любила демонстративно прятаться, когда я пытался перевести разговор со своей собственной персоны на нее. Она сдвинула брови и проворчала: «Учусь в одиннадцатом классе, мое имя ты знаешь, планов на будущее нет, талантов особенных нет, на здоровье не жалуюсь». Я готов был расхохотаться над такой забавной характеристикой, но минута выдалась не самая подходящая: кажется, она раздумывала над чем-то, что нешуточно ее беспокоило.
– Меньше чем за сутки ты успела три раза отключиться. И часто с тобой это происходит? – спросил я, надеясь, что она схватит наживку и хотя бы ненадолго перестанет истязать меня вопросами.
Кажется, я нащупал ее слабое место: она еще глубже залезла в «скорлупу», да еще и выставила наружу сердитые рожки:
– За последние пару месяцев ты успел получить еще и медицинский диплом?
Еще как успел. Самый что ни на есть медицинский.
– Ладно, – сдалась Лика после недолгих препирательств. – Эти… обмороки случаются часто. Чаще всего, когда я напугана, или сильно волнуюсь, или когда мне больно. В общем, когда уровень адреналина начинает зашкаливать – я теряю сознание.
Вот это поворот. Она очень точно описала спусковой крючок «прыжка» в другое тело. И если бы вместо «теряю сознание» она сказала «перепрыгиваю в другого человека», то я бы, пожалуй, подумал, уж не сплю ли я. Десультор? Она? Я наобум прикатил в другую страну, и первый человек, на которого наткнулся, оказался немного… десультором? Да этого просто быть не может. Не сходи с ума, Фальконе. Гораздо вероятней, что у нее проблемы с мозговым кровообращением или еще какая-то причина из сотен возможных..
