– Деточка, нашатыря дать понюхать? Что-то ты совсем бледная. В обмороки падаешь?
Обмороки! Я едва держалась на ногах от нервного потрясения, и отключиться в машине скорой было бы как раз в моем репертуаре. А если меня «перебросит» в кого-то из находящихся рядом врачей, то Анну некому будет спасать! Я выскочила из машины, как ошпаренная, и врезалась в Феликса, возникшего на моем пути.
– Я не могу ехать с ними. В карете скорой. Просто не могу. Можно мы поедем за ними на твоей машине? Пожалуйста…
Я почувствовала теплую руку на своем запястье.
– Успокойся, хорошо? Мы поедем за ними, – сказал он.
* * *
«Ауди» тронулась вслед за скорой.
– Утром Анна плохо себя чувствовала… – простонала я. – Я звонила ей, когда мы остановились в кафе, и она сказала, что у нее очень болит рука. И плечо…
– Так бывает. Проблема в сердце, но болит не оно, а что-то рядом, – объяснил Феликс.
– Я должна была насторожиться, я должна была придержать лошадей… Ее сын чуть не убил ее, и я едва не закончила начатое..
– Это не твоя вина, – перебил меня он.
– В том месте, где мы завтракали, – там на зеркале было нарисовано разбитое сердце. Если бы я была внимательней к знакам судьбы, то всего этого…
– Нет никакой иной судьбы, кроме той, что творится в данный момент, – оборвал меня Феликс. – Если во всем искать знаки, то очень сложно будет думать головой и принимать разумные решения.
Сложно не согласиться… Конечно, в своих поступках я должна полагаться на себя и только на себя, но, господи, как же иногда хочется легких дорог и простых решений, подсказок и указателей на всех крутых поворотах – только чтобы переложить ответственность с себя на кого-то другого, на кого-то незримого.
– Неужели в твоей жизни никогда не случалось чего-то, что можно было бы назвать знаком свыше? – буркнула я, утирая распухший нос. – Никакой мистики?
– Нет, – не колеблясь ответил он.
Но его рука так сжала руль, что побелели пальцы.
* * *
Мы провели в больнице уже несколько часов, меня подкашивала страшная слабость от волнения и усталости. Я мысленно благодарила Феликса за то, что ему удалось правдами и неправдами впихнуть в меня утром завтрак, иначе я бы сейчас просто не смогла стоять. Врачи отказались пустить меня к Анне и посоветовали отправиться домой. Но как только мы вышли на порог больницы, мне позвонила Алька.
– Итоговая контрольная? Сегодня? – переспросила я. – Первый раз слышу!
– Приезжай! Если не ради своих оценок, то хотя бы ради класса. Ты наш счастливый талисман, Вернер.
– Чего?
– Не поверишь, но каждый раз, когда ты падаешь в обморок, учителя становятся просто шелковые. Никогда не забуду, как химичка извинилась перед Идой и отдала записку! Да-да! А потом села на стул и загадочно улыбалась остаток урока, как Джоконда. Жаль, ты этого не видела…
Я сунула телефон в карман и повернулась к Феликсу.
– Через полчаса у нас большая контрольная. По математике. Мне стоит поехать…
Лицо Феликса ничего не выражало. Лед под загорелой кожей.
– Тебя подбросить до школы?
– Нет, тут совсем недалеко, я на маршрутке. Послушай, знаешь что? Я поеду в школу, а ты езжай к нам домой, что скажешь? Ты же помнишь дорогу? Тебе нужно поспать, сколько ты уже не спал? – и, не дожидаясь ответов на залп всех этих вопросов, я бросила ему связку ключей от нашего дома, которую его рука ловко перехватила в воздухе. – Я приеду часа через три-четыре! И пока он ничего не успел возразить, игнорируя легкое замешательство на его лице, я развернулась и побежала к остановке.
* * *
Когда я разделалась с контрольной, день уже близился к вечеру. Я смогла убедить Альку с Идой, что я в норме и все, что мне сейчас нужно, – просто выспаться и привести себя в порядок. О Феликсе, как я ему и обещала, не было сказано ни слова. Потом девчонки побрели к остановке, а я задержалась возле доски расписания.
– Ты Лика Вернер? Есть разговор.
Я обернулась и увидела перед собой Свету Мерцалову из параллельного класса. Света неофициально значилась первой красавицей в школе. Крашеная брюнетка с идеально отутюженными волосами и смуглым лицом: денег родителей хватало на круглогодичный морской загар. В самом деле красавица, разве что челюсть слегка тяжеловата. Губы были накрашены помадой такого пошло-розового цвета, что оставалось только удивляться, как школа не рухнула от такого оскорбления. За Светкиной спиной угрюмо помалкивали две ее не по годам развитые подружки: у обеих модельный рост и грудь третьего размера.
– Чтобы я тебя возле него больше не видела! – рявкнула Мерцалова, таращась на меня такими глазами, что все вопросы относительно происхождения ее фамилии мгновенно отпадали. – Он даже не посмотрит на тебя, ты недостаточно для него хороша, ты ничтожество, ты никто.
Я выпала в осадок. В такие нелепые ситуации я еще не попадала. Неподалеку сидела небольшая компания и с интересом наблюдала, чем же все закончится.
– Думаешь, я не слышу все эти разговоры за моей спиной, как будто я слепая? – взвизгнула Светка, тыча в меня пальцем с двухсантиметровым ногтем.
– Ну и как слепота соотносится с отсутствием слуха? – зачем-то сказала я, прекрасно понимая, что вот-вот за каждую свою шуточку могу потерять клок волос.
– Ты че, совсем больная? – подала голос одна из дылд. – Признай вину и прекрати вешаться на Чижа, плохо доходит?
Чижов! Вот оно что! С того самого дня, когда меня на пару минут перебросило в его тело и я чуть не треснула Гренкина за зубоскальство, – по школе ползали слухи о том, что он ко мне неравнодушен. Хотя Чижов все это время, ни о чем не подозревая, обхаживал Мерцалову.
– Можешь спать спокойно, Чижов не в моем вкусе, – сказала я, и, боюсь, это прозвучало как оскорбление, потому что брови Мерцаловой вдруг поползли наверх, а ярко-розовый рот расползся в кривой ухмылке. По-видимому, она просто не верила в существование особ, которые не мечтали бы переманить ее восхитительного Чижика под свое крылышко.
– Не в твоем вкусе? – закапала ядом Мерцалова. – А кто в твоем вкусе? Какой-нибудь хилый ботан на велосипеде?
Чижов был похож на атлета и ездил в школу на новенькой «тойоте» – очевидно, эти вещи Светка ценила в нем больше всего. Ее подружки тихонько давились от смеха.
«Какое твое собачье дело», – приготовилась сказать я, как вдруг…
Это было как в кино. Нет, в тысячу раз лучше. У школьного крыльца остановилась машина, один взгляд на которую обладал тем же эффектом, что и укол адреналина, – машина Феликса. С туповатой улыбкой и скачущим сердцем я смотрела, как он выходит из авто. Выражение лиц Мерцаловой и ее эскорта было достойно картины в позолоченной раме. Громкая компания неподалеку тоже притихла. Я отпихнула Светку с дороги и потопала к Феликсу, ускоряя шаг.
