Хозяйка Уайдбека подкатила меня чуть ли не к самому краю его кровати, стащила с его головы наушники и громко – так, что этот мужик чуть с кровати не упал – объявила:
– А теперь извинись перед ней, Кор.
* * *
Глаза – темно-карие, смеющиеся, циничные – изучают мое лицо.
– А кто это? – хрипло говорит он. – Я ее не знаю.
– Еще как знаешь, – перебивает его мать. – Она может стать либо врагом, либо союзником, Кор, и я надеюсь, тебе хватит ума помочь мне сделать ее союзником. Поэтому ты извинишься за свое свинское поведение прямо сейчас.
– Я не буду извиняться, – нагло улыбается Кор. – Законы Уайдбека едины для всех, так? Тогда не хочешь сначала сказать ей то, что сказала моей невесте?
Его мать замирает в нерешительности.
– Давай, мам, – подбадривает ее Кор.
Ну и наглец.
– Хорошо, я расскажу сам, если тебе так трудно! – паясничает он. – Дорогуша, мой брателло будет нянчиться с тобой от силы три года. А потом вам придется расстаться. Без вариантов.
– Я в курсе. Он должен будет сменить тело, потому что дольше трех лет его душа в нем не удержится. Мне придется расстаться с телом, но я отказываюсь отпускать его душу.
– Вот те на! – оглушительно рассмеялся Кор, раскидывая в стороны свои ручищи. – Пока ты тут грозишь мне кнутом, наш драгоценный Крис нарушил еще один из основополагающих законов Уайдбека! Выложил девчонке все о десульторах. И кто он после этого? Даже я не опускался до такого!
Его мать явно растерялась. Я оглянулась через плечо, и мне стало жаль ее. Сейчас она так была похожа на Анну в тот момент, когда пыталась наставить Феликса на путь истинный. Пока тот демонстративно отвергал эти попытки.
– Скажи мне, мам. Как человека, нарушающего все мыслимые правила, могли назначить исполняющим обязанности директора? – гнул свое Кор.
– Он ничего не нарушил, – твердо сказала я.
Кор перестал терзать мать и посмотрел на меня – посмотрел как на жалкую говорящую букашку. Но я выдержала этот взгляд.
– Он не нарушил никаких правил, потому что я – тоже десультор.
В палате воцарилась мертвая тишина. Улыбка вмиг слетела с лица Кора, его мать присела на край кровати – прямо напротив меня. Такая же бледная, как простыня, на которой она сидела.
– Я тоже могу перемещаться в тела других людей. Правда, немного по-другому. Меня выбрасывает не на три года, а на несколько минут, в тела живых и на небольшое расстояние. Но тем не менее я тоже десультор. Облегченная версия десультора. И я рада, что нашла себе подобных, иначе рано или поздно я бы закончила свою жизнь в психбольнице.
Еще одна пара лиц, достойная картины в позолоченной раме.
– Вы не верите мне? Я могу прямо сейчас прыгнуть в тело вашего сына и рассказать вам… ну, например, какие бывают камелии. Описать два десятка сортов. Ваш сын их точно не знает, а я работала в цветочном магазине.
– О, Пресвятая Богородица! – вдруг вскочила мать Криса и обняла меня так, что моим ребрам снова пришлось несладко. – Десультор! Мои молитвы услышаны!
Я смущенно приобняла ее в ответ. Ее плечи дрогнули – она плакала! Обнимала меня своими аристократичными руками и плакала. Понятия не имею, почему тот факт, что я десультор, привел ее в такое волнение, но если это слезы радости и от меня больше не будут пытаться откупиться, то бога ради!
– А можно выключить эту «Санту-Барбару»? – фыркнул Кор.
И, видя, что ни одна из нас не реагирует на его болтовню, добавил:
– Добро пожаловать в наше чокнутое семейство, облегченная версия десультора.
* * *
Следующий час я провела за чашкой кофе с самой Аджайей Фальконе-Санторо. Кофе подали прямо ко мне в палату. Вместе с блюдом каких-то немыслимо красивых пирожных и печенек. Что-что, а печенье я люблю.
– Ой, имбирное…
– Ешь деточка, ешь, – умиленно подбодрила меня она. – Все дети должны хорошо есть.
Только к концу разговора я сообразила, как ненавязчиво и незаметно эта королева Уайдбека выяснила, кто я, сколько мне лет, откуда я родом, кто мои родители, не было ли у меня швейцарцев в предках, как мы познакомились с Крисом и что я планирую делать со своей жизнью. На заключительный вопрос у меня не нашлось ответа. В последнее время я занималась чем угодно, только не планированием своего будущего.
– Ничего, – приободрила меня Аджайя, – ты так молода. И так жизнерадостна. А мир принадлежит тем, кто ему рад. Что бы ты ни решила, Уайдбек поможет тебе обрести себя. Мы не оставляем таких, как мы.
Теперь пришло мое время прослезиться, во мне было столько благодарности – ни объять, ни измерить. Но Аджайя не успела меня утешить: зазвонил ее телефон, она приложила трубку к уху, перебросилась с кем-то парой слов и тут же засобиралась.
– Крис уже здесь, так что я улетаю, дитя мое. Он стережет твой покой, как Цербер, так что лучше бы мне не попадаться ему на глаза. Доедай, доедай печенье!
* * *
Я и Крис сидели за столиком в кафе клиники и не сводили друг с друга глаз. Только что в моей палате он целовал меня так, как будто не видел пять лет. Целовал так, что меня чуть не выбросило. Нам пришлось остановиться и предпринять что-то более невинное. Например, отправиться в кафе и заказать два стакана чая со льдом. Холодные закуски. Мороженое. Все что угодно, только бы погасить бушующий внутри пожар. Мы ели и хихикали, как дети, как двое сумасшедших, сбежавших из психушки, как двое заговорщиков, только что на миллион ограбивших банк. И даже десятки пристальных, подозрительных, изумленных взглядов не могли вернуть меня на землю. В самом деле, что такого? Можно подумать, что в этом месте никто никогда не влюблялся!
Но в каждом райском саду обязательно найдется жалящая пчела: в кафе вошла незнакомая мне женщина и отправилась прямиком к нашему столику. Не просто женщина, а – что-то подсказывало мне – одна из них. Она не походила на пациентку этой клиники – ее уверенные, стремительные шаги не оставляли никаких сомнений в том, что она абсолютно здорова. Под тонкой тканью ее платья легко угадывалось движение ее подтянутого, роскошного тела – тела фото-модели, которое могло бы украсить собой обложку любого глянцевого журнала. Я нервно сжала в кулаке вилку, потом усилием воли разжала пальцы и положила ее на стол. Крис повернул голову только тогда, когда женщина обдала нас волной пьяняще-сладких духов и села на стул, который легко подхватила возле соседнего стола.
– Привет, я Эланоидес, – она протянула мне мягкую загорелую ладонь с прекрасным маникюром и широким золотым браслетом.
– Лика, – я неуверенно пожала ее руку и тут же выпустила.
– Я знаю, может, это немного бестактно нарушать ваше уединение, но лучше уж я умру от стыда, чем от любопытства, – улыбнулась она. – Крис, она просто красавица.
