– Именно на ней, – подмигнул он.
– Дюра-лекс-сед-лекс, – лукаво улыбаясь, сказала я.
– Еще как суров.
– Невероятно, как это возможно – говорить на этом языке?
– Не раньше, чем ты поешь. Нам некуда спешить.
Он тянул время. Наша трапеза была всего лишь попыткой оттянуть тот момент, когда я обо всем узнаю. Потому что он боялся этого момента, и я чувствовала этот страх кожей. Нет, нет, нет! Неужели я услышу что-то, что заставит меня отказаться от него? Что ж, пусть попробует.
Я попросила Феликса заказать нам обоим то, что нравится ему, а сама выбрала десерт. Он отправил заказ, отложил планшет, и спустя несколько минут в нашем уютном уединении появилась не официантка, а сама хозяйка зала, что встретила нас на пороге ресторана. Какая честь… Она передвигалась легко и бесшумно, ее тонкие ухоженные руки порхали, как бабочки, так что я даже залюбовалась. Последними на наш стол приземлились замысловатые стаканы и бутылка белого вина.
– Buon appetito, – проворковала хостес и оставила нас наедине.
* * *
Если бы еде можно было присваивать божественные ранги, то моя тарелка пасты тянула бы как минимум на архангела. Тонкие полоски яичного теста, пармезан, сливки, грибы, бекон – и мой желудок чуть не умер от блаженства. Потом были морепродукты в сливочном соусе, тирамису и капучино с рисунком на пенке. Я совершенно не чувствовала голод, пока не начала есть. И съела все. Если бы рядом не было свидетелей, я бы с удовольствием облизала тарелку. Феликс был явно доволен. Тиана – хостес зала – принесла блюдо нанизанных на шпажки экзотических фруктов.
– Ты здесь часто бываешь, так?
– Да. Хотя за последние два месяца был только один раз.
– Было много работы?
– Не складывалось с аппетитом.
– Ты имеешь в виду – после нашего расставания? – сказала я быстрее, чем успела придержать язык. – То есть твоего отъезда.
– Да, – кивнул он. – После нашего расставания.
Я отставила на стол чашку с кофе, чувствуя, что если не сделаю этого, то просто пролью все на себя.
– Ты думал обо мне все это время?
– Каждый из этих бессмысленных дней, – ответил он, глядя на меня в упор.
Дыши глубже, Вернер. А то задохнешься. Задохнуться так легко…
– Тогда почему не захотел вернуться?
– Иди сюда, – берет меня за руку Феликс и увлекает за собой. У противоположной стены горит камин, разбрасывает желтые блики по полу и мягкому уголку, обитому белой кожей. – Теперь нас не потревожит даже Тиана, когда решит унести тарелки. Я так жажду этого уединения, жажду и боюсь. Еще никогда держать себя в руках не стоило мне таких усилий…
Мы сели у огня, и я прижалась к нему, бедро к бедру, он обнял меня и поцеловал в висок.
– Не могу насмотреться на тебя, – не выдержала я. – Я так скучала по тебе, по твоим рукам…
Я сжала его ладонь и посмотрела на него, едва не подставляя лицо для поцелуя. Феликс потянулся ко мне, но что-то в моей фразе остановило его. Он тяжело вздохнул и опустил глаза.
– Боюсь, то, по чему ты скучала, не имеет ко мне никакого отношения, Лика, – напряженно сказал он. – Я использую тело Феликса точно так же, как и ты иногда используешь тела других людей. Ты прошла через все это, поэтому сможешь поверить. Это не мое тело. Я пытался избавиться от него, чтобы вернуться в свое. Мне жаль, но я – не он.
* * *
Я развернулась к нему, поджав ногу и едва не взобравшись к нему на колени. Он вообще понимает, о чем говорит?
– И слава богу, что ты – не он! – запаниковала я. – И все то, по чему я скучала, имеет к тебе самое прямое отношение. Именно к тебе! Да я просто терпеть не могла Феликса, пока не пришел ты! Не знаю, что со мной было бы, если бы он ко мне притронулся, но я бы точно не таяла от его прикосновений! Я скучала по тебе, все это время, не по нему!
В какой момент мы успели поменяться ролями? Сидеть с открытым ртом в полном потрясении от услышанного должна я, а не он…
– Где твое настоящее тело? – спросила я, пока Феликс пребывал в замешательстве от моего монолога.
– В специальной клинике. Лежит в коме, пока моя душа застряла тут, – хрипло ответил он.
– Когда ты вернешься в него?
– Года через три-четыре.
– А что будет с Феликсом, когда ты вернешься? Где вообще… он?
В камине что-то треснуло, и сноп искр взвился в трубу.
– Феликса больше нет. Это первое из того, что тебе сегодня предстоит осознать.
– Да-да, ты уже говорил мне об этом… – зажмурилась я, прижимая его ладонь к своей щеке.
– Лика, – он склонился ко мне, требуя моего полного внимания, – услышь то, что я пытаюсь сказать тебе. Ты должна наконец понять, что на самом деле это означает.
Я подняла глаза и встретилась с его глазами: напряженные, сияюще-темные, как вулканические жерла. Сколько девушек сгорело в них?
– Случилось то, чего ты и твоя мать так боялись: Феликс мертв. Его душа уже за пределами этого мира. Он больше никогда не вернется. То, что ты видишь, – это всего лишь оболочка. А у меня – другая душа, другое прошлое и другое имя.
Я перестала дышать, пытаясь уложить в голове то, что он только что сказал. Конечно, я догадывалась о том, что он может быть кем-то вроде меня: незнакомая душа в теле Феликса, – но я никогда не задумывалась, где же в таком случае сам Феликс… Осознание смерти брата наконец настигло меня, как пуля, – стремительно и больно.
– Ты виновен в смерти Феликса?
– Нет. Это тело стало принадлежать мне через три минуты после того, как его душа ушла.
Чувствую не то чтобы облегчение, но нечто похожее. Что бы я сделала, если бы он сказал, что виновен в смерти Феликса? С тяжелым сердцем я признала, что даже тогда не смогла бы выпустить его из объятий. Я бы ни за что не пожелала Феликсу смерти, но… не узнать того, кто сейчас сидел со мной рядом и смотрел на меня с таким волнением?
– Как он умер?
– От героиновой передозировки. Феликс заработал сердечную недостаточность и отек легких. Впрочем, сомневаюсь, что он успел это осознать. Его сожительница сделала ему укол налоксона и искусственное дыхание, но было слишком поздно: Феликса в этом теле уже не было. Теперь в нем был я. Героин, налоксон и я – но ни частицы его души…
Я слушала его напряженный, бесцветный голос. Почему мертв Феликс, а пожалеть и утешить мне хочется именно его?
– Мне предстояло выжить, избавиться от зависимости и привести тело в порядок. Но я бы не смог сделать всего этого без своей семьи.
Теперь я начала понимать, кто все эти люди, так заботящиеся о нем.
– Они такие же, как ты? – я воскресила в памяти то слово, которое впервые услышала от Дио на взлетной площадке. – Вы все десульторы?
