Верхний зал «Курящего кабана» закрыли для прочих посетителей ради этого внеурочного совещания. Сейчас здесь горели только две лампочки по сторонам огромной кабаньей головы, висевшей прямо над Буларом. В заднем помещении находилась кухня, и официанты то и дело пробегали по залу с полными тарелками в руках.
В стороне от людей комиссара, за дальним столом, чистил овощи какой-то поваренок. Булар предпочитал эту ресторанную атмосферу той казенной, что царила на набережной Орфевр
[8]
. При малейшей возможности он устраивал собрания именно здесь. Он обожал запах соусов и хлопанье кухонной двери. Ведь его детство прошло в отцовском кабачке Авейрона
[9]
.
— А цеппелин? — закричал Булар. — Кто-нибудь знает, как он там оказался? Только не говорите мне, что это случайность!
Никто не ответил.
Вошел еще один полицейский и, наклонившись к комиссару, что-то шепнул ему на ухо. Тот недоуменно спросил:
— Кто такая?
Человек развел руками.
— Ладно, пропустите.
Полицейский послушно вышел.
Булар отщипнул кусочек хлеба, чтобы собрать соус с тарелки. Потом кивнул в сторону парня, который, сидя к нему спиной, чистил овощи в углу зала.
— Вот какие люди мне нужны, — мрачно пробурчал он. — Ему поручили — он делает. А вас тут двадцать пять здоровых лбов, и вы упускаете сопливого мальчишку. Да будь этот молодчик сейчас здесь, уж наверняка кто-нибудь из вас открыл бы ему окно — беги, голубчик!
— Комиссар…
Булар поискал взглядом того, кто посмел раскрыть рот. Это был Огюстен Авиньон, его верный помощник на протяжении последних двадцати лет. Булар глядел на него сощурившись, словно пытался вспомнить, кому принадлежит это лицо.
— Комиссар, мы не можем объяснить, как это случилось. Даже соборный звонарь там, наверху, утверждает, что не видел его. Этот мальчишка — настоящий дьявол. Я вам клянусь, мы сделали всё возможное.
Булар медленно потер мочку уха. Этот жест всегда предвещал грозу Потом он кротко ответил Авиньону:
— Прошу меня извинить… Я не знаю, что вы здесь делаете, месье, и кто вы вообще такой. Я только знаю, что на этой самой улице, по левой стороне, живет торговец улитками, который справился бы с вашими обязанностями куда лучше вас.
И Булар снова занялся своим соусом. У Авиньона вытянулось лицо, защипало в глазах. Он отвернулся, чтобы незаметно вытереть их рукавом.
К счастью, никто на него не смотрел.
Вся группа так дружно развернулась в сторону юной особы, стоявшей в дверях, словно на втором этаже «Курящего кабана» появилась пугливая лань.
Это была та самая зеленоглазая девушка.
Булар вытер губы краем салфетки, слегка отодвинул стол и встал.
— Мадемуазель…
Девушка потупилась, оробев перед целым отрядом полицейских.
— Вы желали со мной поговорить? — спросил Булар.
Он пошел ей навстречу, на ходу сорвал шляпу с одного из своих подчиненных, забывшего ее снять, и незаметно сунул в полупустую супницу, которую тут же унес официант. Шляпа уплыла в кухню.
Девушка подняла голову. Казалось, она не решается заговорить перед таким сборищем.
— Не обращайте внимания на этих людей, — успокоил ее Булар. — Для меня они больше не существуют.
— Я была там сегодня утром, — сказала она.
Мужчины встрепенулись. Девушка говорила с легким английским акцентом; мягкий, как бы туманный тембр ее голоса вызывал у любого слушателя желание показать себя с самой выгодной стороны. Даже парень, чистивший овощи, и тот замер на минуту, хотя так и не обернулся. Девушка продолжала:
— И я кое-что заметила.
— Не вы одна, — сказал Булар. — Вот эти господа устроили нам хорошенький спектакль.
— Нет, я видела нечто другое, господин полицейский.
Ее слова вызвали у некоторых легкую ухмылку. Эта девица говорила со знаменитым комиссаром, как с обыкновенным постовым.
— Я видела того, кто стрелял.
Ухмылки тотчас исчезли. Булар стиснул в кулаке свою салфетку.
— Он стоял у окна Отель-Дьё, — продолжала девушка. — Я подоспела слишком поздно, он уже исчез. Вот всё, что я знаю.
И она протянула комиссару сложенный вдвое листок бумаги. Тот развернул его. Это был портрет, набросанный графитовым карандашом. Усики, очки в тонкой оправе.
— Вот лицо этого человека, — сказала она. — Постарайтесь его найти.
Булар с трудом сдерживал радостное удивление. Теперь у него был верный след. Ведь стрелок в этом деле не менее важен, чем беглец. Он сказал:
— Не угодно ли пройти с нами, мадемуазель? Я хотел бы узнать подробности.
— Но никаких подробностей нет. Я уже всё вам сказала.
Она подошла к грифельной доске с меню, стерла обшлагом нацарапанные мелом слова «кровяная колбаса» и «свиной окорок» и написала адрес, прибавив:
— Завтра в пять утра я сяду на пароход, который отплывает из Кале. Мне придется всю ночь ехать на машине, она стоит там, на улице. Но если вы захотите со мной встретиться, милости просим к нам.
На лицах сыщиков блуждала глупая улыбка: всем им вдруг захотелось выйти в море.
Комиссар взглянул на адрес, написанный девушкой. Сверху значились ее имя и инициалы фамилии:
Этель Б. X.
Имение Эверленд
Инвернесс
[10]
Впервые в жизни Булар не нашелся с ответом. Он был озадачен и стыдился показать свое замешательство подчиненным.
— Ладно, — наконец сказал он. — Значит, это в Англии.
На сей раз комиссар старательно подбирал слова, чтобы не допустить промаха.
— Нет. Вовсе нет. Это не в Англии, — возразила девушка, натягивая на каштановые волосы мягкий кожаный шлем с огромными шоферскими очками, закрывавшими верхнюю часть лица.
— Это…
— Это в Шотландии, господин полицейский.
— Ну да, разумеется, — подхватил Булар, машинально изобразив жестами игру на волынке.
Он колебался, не решаясь добавить к этому еще несколько туристских банальностей, которые убедили бы юную особу, что ему прекрасно известно о существовании Шотландии с ее виски и килтами. Но девушка опередила его вопросом:
— А этот Ванго… что он такого сделал, почему его преследуют?
