Им подавали кофе в одном из цехов, самом дальнем, чтобы избежать контакта с горючим газом, накачанным в цеппелин. Но, даже получив кофе, люди не могли удержаться, чтобы не подойти к ангару; стоя с горячим стаканчиком в руке, они пожирали глазами спящего гиганта, которого им предстояло разбудить. И невольно улыбались, разглядывая его и с гордостью думая о том, что принадлежат вот к этой небольшой когорте, которая за какие-нибудь десять лет совершила невообразимое — создала воздушный корабль, способный за три дня и две ночи перелета связать Европу с Бразилией или любой другой страной мира в условиях роскошного, беззаботного существования на борту.
Тем не менее один член экипажа в эту ночь не, мог разделить общую радость.
Этого толстяка звали Отто Манц. Он был поваром дирижабля.
Сейчас он сидел на нижней ступеньке трапа, ведущего в цеппелин. Перед ним выстроилась в ожидании приказов целая армия носильщиков с ящиками и мешками.
— Можете ждать сколько угодно! У «Графа Цеппелина» больше нет повара.
— Как это — нет повара? — спросил один из них, державший в обнимку сразу три ящика с морковью и капустой.
— Я подаю в отставку.
Отто Манц неизменно подавал в отставку перед каждым рейсом; правда, час спустя, пролетая над горными вершинами, он уже исправно выпекал булочки к завтраку для пассажиров. Однако этим утром ситуация была куда более серьезная.
— Я не полечу без своего ассистента.
«Ассистента» повара звали Эрнст Фишбах. Его только что назначили штурманом дирижабля. Он мечтал об этой должности очень давно, с тех пор как его, в возрасте четырнадцати лет, наняли сюда юнгой.
И теперь Отто остался без поваренка.
— Шеф, что нам делать с овощами?
— Я больше никакой не шеф. Говорите с капитаном Леманом.
Разыскали капитана, и тот велел сложить припасы в кладовые и морозильные камеры, расположенные в килевой части дирижабля. Леман был одним из самых опытных помощников Эккенера. Во время перелетов он не расставался со своим аккордеоном.
А еще Леман был куда лучшим дипломатом, чем его начальник. Присев рядом с Отто, он стал молча наблюдать за суетой в ангаре.
— Да-а-а, она будет разочарована! — сказал он наконец с печальным вздохом.
— Не понял?
И Отто повернулся к капитану.
— Я думаю, она будет очень разочарована, — повторил Леман.
— Кто это «она»?
Капитан снял фуражку.
— Ей так нравилась ваша репа в сметане.
— Господи, да о ком вы говорите-то?
— А вы разве не в курсе?
— В курсе чего, капитан?
— Того, что леди Драммонд-Хей вчера вечером прибыла в отель «Кургартен».
Повар вскочил на ноги, выпятил грудь и начал разглаживать складки своего фартука.
— Леди?!
— Да, она значится в списке пассажиров.
— Леди!
Отто величал ее Леди, словно это было ее имя.
— Значит, Леди…
Это была английская аристократка, знаменитая журналистка, корреспондентка самых престижных американских газет, искательница приключений, красавица вдова тридцати одного года, с бархатными глазами, всегда ходившая в роскошных меховых манто. Она уже совершила несколько триумфальных перелетов на цеппелине.
— Леди… боже мой! — воскликнул Отто.
Он был по уши влюблен в Леди. А она, пользуясь его безумной страстью, то и дело заглядывала к нему на кухню, чтобы полакомиться бисквитами. Отто видел в этом все признаки взаимной любви. И уже строил планы на будущее.
Бедняга ничего не знал о жизни этой женщины за пределами цеппелина — о сотнях претендентов на ее руку, о ее многочисленных друзьях в Голливуде, Буэнос-Айресе, Мадриде, парижском квартале Монпарнас.
Он знал только одно: как-то раз, пролетая над Токио, он касался ее руки, обучая взбивать беарнский соус. И воспоминание о том, как он направлял эту маленькую белоснежную ручку, вращавшую венчик, из-под которого струились ароматы эстрагона и кервеля, было самым драгоценным в его жизни.
— Боже мой, Леди! — еще раз повторил Отто Манц и исчез в чреве цеппелина.
Хуго Эккенер прибыл после пяти часов утра. Леман встретил его у входа.
— Командир, нам нужен помощник повара взамен Эрнста Фишбаха.
— Найдем.
— Боюсь, что его не сыскать в облаках, командир.
— Это вы так думаете.
— А что, у вас кто-то есть на примете?
— Возможно.
Леман не стал спорить: Эккенер говорил вполне уверенно.
— Правый передний мотор отремонтирован, — доложил он.
— Прекрасно. Еще что-нибудь?
— Да. Я позволил себе начать некоторые срочные работы в кормовом отсеке.
— Полагаюсь на вас. Погода?
— Радист получил метеосводку из Гамбурга. Ветер попутный, коридор в долине Роны свободен.
— Хорошо, капитан. Прошу вас, встретьте пассажиров перед ангаром вдвоем с метрдотелем. Извинитесь перед ними за мое отсутствие. Скажите, что мы увидимся на борту.
Леман отправился выполнять распоряжение. Эккенер долго стоял, разглядывая цеппелин. Затем поднялся по трапу. Он хотел кое-что проверить внутри. Завидев командира, механики, члены экипажа, офицеры — все прекращали работу и слегка кланялись ему. Но он, занятый своими мыслями, не отвечал на их приветствия.
Однако едва Эккенер переступил порог гондолы дирижабля, как его позвали.
— Командир!
Это был метрдотель Кубис, и выглядел он озабоченным.
— Таможенники и полиция уже здесь, командир. Леман попросил их ждать в ангаре.
— Очень хорошо. Таможенники проведут досмотр пассажиров чуть позже. А если полицейский потребует список членов экипажа, дайте ему.
— Там не один полицейский, если я правильно посчитал.
— А сколько же их — двое? — спросил Эккенер, которого уже не удивляло нашествие полицейских.
— Нет, командир, их тридцать пять человек. И мне кажется, что у нас проблемы.
10
Господа из гестапо
И действительно, у трапа столпились люди в мундирах — похоже, чуть ли не все полицейские, которых удалось сыскать на десять километров в округе. Но Эккенер, едва выйдя из дирижабля, сразу обратил внимание на двух других субъектов в форменных плащах — эти были из гестапо. Капитан Леман, который объяснялся с ними, утирая взмокшее лицо, с облегчением встретил подошедшего командира.
— Господа, вот наш командир Эккенер. Он сможет ответить на все вопросы.
