Однако, несмотря на все эти подавляющие волю к сопротивлению моменты, они все-таки попытались отстоять свою землю. Когда первый шок прошел, они вспомнили о том, кто они есть на самом деле — великие воины, которые уже покорили многие земли и народы. Пятьсот испанцев, пусть с ружьями и пушками, были бы сметены многими тысячами воинов. Победа Кортеса объяснялась тем, что он атаковал силами не только 500 своих людей, но и тысяч других, которые не были ни испанцами, ни ацтеками.
Ацтекская империя возникла чуть более чем за сто лет до описываемых событий. Господство ацтеков было жестоким и безжалостным. Сохранились доказательства практиковавшихся человеческих жертвоприношений из покоренных племен. Ацтеков боялись и ненавидели, для многих народов их империи появление испанцев казалось настоящим спасением. Столица ацтеков — Теночтитлан — располагалась в центральной мексиканской котловине, где сейчас находится современная столица Мексики. Власть империи не простиралась до Юкатанского полуострова, майя так и не были покорены. Но майя считали ацтеков своими заклятыми врагами, поэтому присоединились к испанцам, как многие тысячи представителей других племен, даже уже подвластных Монтесуме
[8]
— верховному правителю империи ацтеков. Монтесума не горел желанием ввязываться в войну с пришельцами, так как был не вполне уверен в лояльности собственного войска. Он попытался договориться не потому, что был зачарован почти сверхъестественными возможностями испанцев, а поскольку понимал ограниченность и фрагментированность базы своей власти. Он также осознавал, что какая-то часть этих «фрагментов» была на самом деле враждебно настроена по отношению к нему. Точка возгорания, находившаяся к югу от ацтекской империи, воспламенилась с прибытием Кортеса, а разгоревшийся пожар поглотил и разрушил эту империю.
Кортесу удалось добиться победы не только с помощью военной силы или психологического подавления воли врага. Он оказался хитрым дипломатом, быстро понявшим, что режим Монтесумы держится на зыбкой основе. Абсолютно такая же история произошла в Перу, где Писарро сокрушил империю инков. Инки создали свое государство на базе некой коалиции племен, многие из которых скорее находились в подчиненном положении жертв, чем были бенефициарами империи. Точно так же как и Кортес, Писарро, играя на жестокости инкских правителей, расколол противника и привлек на свою сторону большие силы, позволившие покончить с инками.
Эти моменты являются критически важными для понимания того, почему европейцам удалось завоевать мир. Они не несли в мир несправедливость, которая уже существовала повсюду, куда они приходили. Местные правители повсеместно использовали те же методы, которые были характерны для европейских завоевателей, точно так же подчиняя себе соседей, насаждая страх и силой поддерживая существование своих режимов. Европейцы, приходя на новые земли, привлекали в союзники тех, кто был угнетен, другим обещали богатства, что приводило к быстрому коллапсу местных правителей. На обломках этих империй европейцы насаждали свои порядки. Ацтеков завоевали не 500 человек. Их завоевали 500 человек совместно с тысячами и тысячами врагов, которых ацтеки ранее создали своими же руками. Европейцы умело поняли слабости ацтеков и инков, воспользовались ими и в конце концов заменили одни жестокие режимы другими, своими. И это не было чем-то необычно новым для индейцев Мексики или Перу.
Не следует забывать и еще один элемент, способствовавший успеху конкистадоров: их колоссальная варварская воля и практически безумная смелость. Я считаю, что развитие всех цивилизаций проходит три стадии. Первая из них — варварство. В это время люди считают, что законы их деревень являются едва ли не универсальными законами природы, как когда-то сказал Бернард Шоу. Вторая — цивилизованная стадия, когда люди верят, что их представления о том, как должна быть устроена жизнь, — самые правильные. Но при этом они допускают, что могут ошибаться, и поэтому остаются открытыми для других идей. Наконец, третья фаза — декаданс, когда люди приходят к выводу, что правды и справедливости вообще не существует или что все виды лжи и являются единственной истиной.
Действия конкистадоров не превратили их в варваров. Скорее так: они были варварами изначально, поэтому оказались способны на такие действия. Они были глубоко привержены своей религии, не имели никаких сомнений в ней, при этом не разбирались в теологических тонкостях, а воспринимали бога просто и прямо — он ужасен и, одновременно, хорошо знаком, близок, чуть ли не как друг. Для Кортеса бог был не метафорой, а реальным существом. Такое восприятие бога не является уникальным для католицизма. Мусульмане, протестанты, иудеи и приверженцы других верований разделяли такое понимание и использовали это для достижения вполне земных целей, которые первоначально казались выше их возможностей. Чистая, варварская сила была основой их власти.
Доктрина римской католической церкви вращалась вокруг теории «двух мечей», выдвинутой папой Бонифацием VIII. Согласно ей, один меч символизирует власть в этом, материальном мире, и она может принадлежать государствам. Второй, более важный меч находится в руках церкви и символизирует власть в духовном мире. Доктрина не предполагала разделение власти двух мечей, каждый из них поддерживал другой и шел за ним. Политическая и духовная власть не могла быть разделена. Это определяет миссионерский дух церкви. Христианская церковь была готова обращать в свою веру с помощью меча, но истинное обращение виделось как результат действий духовных миссионеров, которые доносили слово Христа до язычников. Христианство должно было привлечь к себе язычников глубиной своего мышления, равно как и дисциплиной и убежденностью христианских воинов. Христианство, как и ислам, — это не то, чему нужно только покоряться. Ему надо следовать от всей души.
Трудно поверить, что конкистадоры пошли на все риски, преследуя только своекорыстные цели. Как бы ни сильна была их жадность, они должны были понимать, что перспективы их побед над империями инков и ацтеков вообще-то были безнадежными. Как любой рационально мыслящий человек мог рассчитывать на победу при таком неравенстве сил не в его пользу? Конкистадоры были католиками и считали себя мирским, земным мечом церкви. Очень легко пренебречь данным фактором, сказав, что все это демагогия для прикрытия жажды наживы, которая одна и правила ими. Но я уверен, что следуя по такому пути — пути недооценки духовного начала, мы обязательно придем к неправильному пониманию сути процессов. Они очень серьезно верили в дуализм своей миссии. Обращение в истинную веру с помощью меча для них было не просто чем-то, о чем при всем честном народе надо говорить пламенно и убежденно, а в узком кругу самых близких и доверенных друзей — с иронией и насмешкой. Убежденность в истинности такого дуализма они получили еще раньше, в войнах с исламом, видя его по обе сражающиеся стороны. Более того, вероятность остаться в живых была столь ничтожна, что требовалось какое-то чудо. Вера в Бога-чудотворца является единственным психологическим объяснением, почему они пошли на запредельный риск.
Христианство было тесно связано с завоеванием мира европейцами. Оно выступало фактором, побуждавшим конкистадоров к действию, равно как и фактором, подчинявшим покоренные народы. Ацтеки были потрясены видом прибывших верхом на лошадях чужестранцев, одетых в металлические доспехи, держащих в руках трубки, которые извергают огонь. Это впечатляло.
