— Дерьмо собачье! Когда в последний раз ваш доктор приглашал вас к себе домой? И Холдсток встречался вовсе не с группой поддержки, а с сектой, которую он возглавляет.
Маккейн выразительно хмыкнул, и маленький динамик завибрировал.
— Ты явно заработался, Палмер. То ты выдаешь в своем интервью со Спасителем, что он был «морским котиком» — а мы-то точно знаем, что он им не был, — то рассказываешь о каком-то свидетеле убийства, который говорит, что оно — дело рук секты. Откуда ты берешь всю эту публику?
— Это не ко мне. Они сами меня находят. Что же до секты, я сижу в машине в полуквартале от дома Холдстока и, можете мне поверить, это доподлинная секта.
— Только не делай глупостей, Палмер.
— Ни в коем случае. Я просто наблюдаю.
В машине было душно, в прогретом воздухе стоял запах давно пролитого кофе, но Сэнди продолжал держать окна закрытыми. Стоило ему лишь мельком взглянуть в одно из окон дома Холдстока, как он заторопился обратно, перебарывая неприятное ощущение мурашек, бегущих по спине. Все эти люди, собравшиеся в гостиной, сидели, взявшись за руки, и что-то гудели, уставившись в пространство. Сэнди переборол озноб и крепче сжал телефон.
— Послушайте, детектив, все члены этой секты — бывшие пациенты Филдинга. — Сейчас Сэнди оказался в сложном положении, и ему оставалось лишь надеяться, что Спаситель точно изложил все факты. — Мой источник говорит, что они пришли к ошибочному выводу, будто Филдинг специально вызвал у них опухоли и стал экспериментировать на них. Поэтому они и решили убить его.
— Давай-ка отложим секту в сторону и поговорим о твоем источнике, — сказал Маккейн. — Ребята из 108-го не упускают из виду Холдстока, но их очень интересует твой источник. Они хотели бы поговорить с ним.
— С ней, — сказал Сэнди.
Это должно сбить их с толку. Сэнди надеялся на это и прикидывал, что сможет обезопасить себя, как и после интервью со Спасителем.
— Ладно… с ней. Она знала и об отпечатках, и об электрошнуре. Единственное объяснение этому — она была в этом помещении, когда произошло убийство.
— Она мне сказала, что была снаружи и смотрела через окно.
— Ребята из 108-го говорят, ей надо было быть девяти футов ростом, чтобы заглянуть в окно столовой.
— Может, она играет в баскетбол. За «Либерти». Я ее никогда не видел, а только слышал по телефону. — Сэнди улыбнулся, довольный тем, что ему удалось вывернуться.
Маккейн вздохнул:
— Снова пудришь мне мозги, Палмер? Значит, у тебя никаких персональных контактов, все разговоры только по телефону? Слушай дальше. Ребята из 108-го считают, что твой источник слишком много знает. Может, он сам и есть убийца.
— Говорю вам, это она…
— Да-да, помню, что ты мне говорил. Но убийца — отнюдь не женщина, а довольно сильный мужчина. Так что, если на самом деле твой источник мужчина, будь осторожнее. И почаще оглядывайся.
И Маккейн отключился.
Сэнди нажал кнопку отбоя и задумался над последними словами Маккейна. Эта мысль приходила ему в голову и раньше. Но сейчас Маккейн озвучил ее: а может, подлинным убийцей был Спаситель и он старается использовать Сэнди, чтобы отвлечь внимание от себя?
Но зачем? Читая между строк разговора с Маккейном, он понял, что у копов из Куинса нет других подозреваемых, кроме того, которого дал Сэнди. Да и отпечатки пальцев оказались на месте, как и говорил Спаситель.
Что же до совета быть осторожнее… если бы Спаситель хотел расправиться с ним, лучше места и времени, чем утром в заведении Хулио, и придумать было нельзя: никто не видел, как Сэнди входил, и никто не обратил бы внимания, что он так и не вышел.
Но пока все, что Спаситель рассказывал ему об убийстве, сходилось. Так стоило ли осторожничать?..
Кроме самого факта преступления, Сэнди нуждался в лежащей за ним истории. Ему надо было привязать к преступлению Холдстока и его секту. А поскольку копы этого не сделали, он сам возьмется…
Вот почему он и сидел здесь. В темноте. В Бронксе.
Но ведь в этом и состоит работа репортера-расследователя, не так ли?
Он смотрел на освещенные окна дома Холдстока, скрытые за переплетением ветвей деревьев, стоящих вдоль тротуара. Ему надо наблюдать — но отсюда. Он ни в коем случае не вернется к этому окну, не станет слушать это гудение.
Может, ему и повезет. Может, этим вечером они прикончат еще кого-нибудь.
7
Кейт зевнула. Как она устала. Она посмотрела вечерние новости в поисках упоминания об убийстве Филдинга, но о нем даже не заикнулись. Джеймс Филдинг, доктор медицинских наук, выдающийся исследователь, стал всего лишь статистической единицей.
Sic transit gloria
[22]
.
В комнате Джека с телевизором она разложила диван, превратив его в кровать, а затем прошлась по квартире, всюду гася свет. В кухне она заметила, что обеденная посуда осталась в сушке. Может, вынуть ее…
Джек проснулся около пяти часов. Чувствовал он себя получше, но до окончательного выздоровления было еще далеко. Она вынула из морозильника пару упаковок с готовой едой, разогрела их и заинтересовалась: он что, только этим и питается? Джек объяснил, что, как и большинство ньюйоркцев, он редко готовит себе.
За едой они болтали о старых временах, тщательно избегая темы, чем занимался Джек в первой половине дня. После обеда Джек утомился и вернулся обратно в постель, оставив Кейт наедине со своими страхами.
Пока Единство ее больше не тревожило. Весь день оно оставалось где-то на заднем плане, и очень далеко, словно было чем-то занято. Что полностью устраивало Кейт.
Две обеденные тарелки и все остальные она поставила в буфет, но когда вынимала из мойки ложки и вилки, рука скользнула в сторону и схватила черную рукоятку длинного острого ножа с широким лезвием. Она попыталась отбросить его, но вместо этого лишь сильнее сжала ручку.
Чьи-то ледяные пальцы сдавили ей горло.
Ей было необходимо что-то сказать, завопить, но голос не подчинялся ей.
Она подняла нож и, держа перед собой, поводила лезвием из стороны в сторону, ловя отблески света. Левой рукой она провела по остро отточенной кромке, а затем коснулась острия.
Это будет сделано.
Единство! Оно разговаривает с ней. Но как? Тут больше никого нет. Раньше ей надо было как-то соприкасаться с ними, держась за руки, стоять в их кругу, чтобы услышать Голос. Как?..
Наконец она все поняла. Ей захотелось завопить.
Да, Кейт. Теперь ты одна из нас и мы — это ты.
Нет, пожалуйста, я этого не хочу! Прошу вас!
