— Прошу прощения, детектив. Я не знал. Я и представления не имел об оружии.
— Так вот, стоило выяснить.
— Послушайте, мне в самом деле жаль. Впредь буду осмотрительнее.
— Посмотрим.
С этими словами он бросил трубку, но Сэнди показалось, что тон детектива перед тем, как он отключился, чуть смягчился. Хорошо. Он не может позволить себе сжигать все мосты. Кроме того, Маккейн даже не заикнулся о фотографии.
Зажужжал зуммер интеркома. Кто-то звонит снизу. Ну что еще?
— Да, — сказал он, нажимая кнопку.
— Это Сэнди Палмер? — услышал он женский голос. Молодой. Неуверенный.
— Он самый. А вы кто?
— Бет Эбрамс. Я из… того поезда. Прошлым вечером…
Вот это да!
— Бет! Поднимайтесь!
Он впустил ее в дом и быстро окинул взглядом свою квартиру. Ну и свинарник! Он заметался по комнатам, собирая грязные рубашки и бумажный мусор. Все оптом стащил в спальню и прикрыл дверь. Но хаос остался.
Надо было бы принять душ. Он быстренько принюхался к подмышкам. Чувствуется, но терпимо.
Распечатка! Вот ее он бы не хотел показывать. Когда раздался стук в дверь, он уже успел засунуть листы в плотный конверт. Сэнди настежь распахнул дверь, и девушка смущенно застыла на пороге. Бледное лицо хранило следы слез, а под большими темными глазами лежали полукружия теней.
— Бет, — сказал он. — Ради бога, каким образом… И тут она тесно прильнула к нему, сцепив руки у него на шее, и безутешно зарыдала. До чего же приятно! Когда это какая-нибудь женщина, не говоря уж о такой симпатичной, как Бет, обнимала его? Прикрыв дверь, он принялся утешать ее, потому что Бет продолжала всхлипывать.
Ей потребовалось не меньше десяти минут, чтобы успокоиться. Сэнди был не против, чтобы она и подольше приходила в себя. Он мог бы стоять в таком положении целый день.
— Прошу прощения, — пробормотала Бет, отступая на шаг и вытирая глаза рукавом. Она была в том же черном платье, что и прошлым вечером. — Я не хотела… но я в ужасном состоянии. То есть я не могу спать, не могу есть и еще вечером хотела тут же вернуться в Атланту, но так поздно не было рейсов, и кроме того, никого нет дома, потому что мои родители путешествуют по Скандинавии и сейчас где-то в этом гребаном Осло, а я попыталась поговорить со своим бойфрендом, думая, что уж он-то все поймет, но, подумав, он выдавил лишь, что, как ему кажется, все это просто ужасно. Можете ли в это поверить? Он думает, что пребывание здесь просто ужасно! Я взяла и ушла от него, потому что мне нужно поговорить с кем-то, кто поймет, что это такое, потому что сам был там.
— Это я, — сказал Сэнди. — Но как вы нашли меня?
— Я увидела вашу фотографию в газете и вспомнила, как вы рассказывали, что закончили Колумбийский университет. С самого утра, едва он открылся, я позвонила в отдел бывших выпускников, и мне дали ваш последний адрес. Надеюсь, вы не против.
— Против? Вы шутите? Я все пытался сообразить, как найти вас, но ведь я даже не знал вашей фамилии.
— Л я сообразила, что по-настоящему так и не поблагодарила вас за то, что вы сделали.
— Что же я сделал?
— Перестаньте скромничать. Вы закрыли меня своим телом. Я этого никогда не забуду.
— Ах, это… — Его кольнуло чувство вины. — Давайте не будем вспоминать…
— Как вы можете быть таким невозмутимым? — сказала она, глядя на Сэнди. — Почему вы обрели спокойствие, а я нет?
Он и сам задавал себе этот вопрос.
— Может, потому, что смог отписаться. Я должен был перебороть свои страхи; может, в необходимости, вглядеться в них, понять и изложить на бумаге, есть что-то общее с экзорцизмом.
Не говоря уж о том, что приходится заботиться и о карьере.
— Есть и другой подход, — добавил он, едва только осознав эту прекрасную мысль. — Прикиньте себе миллионы людей в этом городе, все линии подземки, все поезда, что ежечасно приходят в город, и подсчитайте, сколько у вас шансов встретить в вагоне подземки сумасшедшего с пистолетом. Один из миллиона. Так?
Бет кивнула:
— Скорее всего.
— А сколько шансов вторично встретить его? Подумайте. Воможность, что вы снова увидите направленный на вас пистолет, равняется одной из восьмидесяти миллионов. Так что можно считать, что у меня остался позади самый худший момент из всей жизни. Дальше все пойдет как по маслу.
— Вот это мне никогда не приходило в голову. — Она сделала глубокий вдох. — Не могу поверить, но вроде в самом деле стала себя лучше чувствовать. Просто видя, как вы собранны и уверенны, хотя прошли через то же, что и я, мне уже стало легче все воспринимать.
Означают ли ее слова, что она собирается уходить? Ну как же! От души поплакала, приободрилась — и бежит обратно к своему приятелю? Ни в коем случае.
— Хотите кофе? Чаю? У меня еще остался хороший зеленый чай.
— Знаете, — растянула она губы в гримаске, которая в такой день, как сегодня, была равноценна широкой улыбке, — как ни странно, он бы меня устроил.
Сэнди заторопился на кухоньку.
— Как насчет еды? У меня немного, но…
— Нет. Я все еще не могу думать о еде. Просто чай — и этого хватит.
Отлично, подумал он, потому что, боюсь, кроме арахисового масла и старых крекеров мне предложить нечего. В шкафчике хоть шаром покати.
— Устраивайтесь на диване, а я вскипячу воду. Так чем я сейчас займусь? — спросил он себя, наполняя чайник.
Он планировал прочесать Верхний Вестсайд, показывая распечатку. На работе он сказался больным, объяснив, что еще приходит в себя от потрясения. Все проявили полное понимание и даже предложили помощь психоаналитика, что вызвало у него чувство вины.
Но куда больше, чем визит к психоаналитику, ему было нужно полноценное продолжение истории.
Трубку взял Джордж Мешке и стал возбужденно рассказывать, что тиражи на этой неделе выросли выше крыши. Владельцы киосков поначалу стонали, получая двойные поставки, а теперь звонят и говорят спасибо — все распродано.
Так что в «Лайт» Сэнди был окружен славой, но здесь, дома, помочь она ему не могла. С одной стороны, ему было нужно найти Спасителя, а с другой — он хотел извлечь максимум из той возможности, что ему предоставила Бет. Черт возьми, она пришла к нему, и он будет сущим идиотом, если выставит ее. Расстаться с ней — и он больше никогда ее не увидит.
Проклятье. Час от часу не легче.
— Вам с сахаром? — спросил он, заглянув в сахарницу.
Обычно он утаскивал пакетик-другой из кафе и закусочных, но похоже, давно забыл об этой своей привычке. На дне сахарницы виднелось лишь несколько белых гранул.
