Дело, как и в прошлый раз, происходило в губернаторском доме в форте. После ухода гостей его светлость возымел желание подышать свежим воздухом и велел мне идти с ним на парапетную стену, которая выходила на бухту.
Ночь была ясной, над водой сверкали звезды. Лишь один часовой нес караул. Он посмотрел на нас и решил, что видит, вероятно, ее светлость. Осознав ошибку, он пригляделся внимательнее, но все не мог сообразить в темноте, кто эта высокая леди.
– Должно быть, здесь стоял Стайвесант, когда англичане явились брать город, – заметил мне его светлость.
– Полагаю, что да, милорд, – ответил я.
Он постоял еще сколько-то времени, и мы пошли назад. Проходя мимо часового, губернатор пожелал ему доброй ночи. И тот буквально обмер, когда услышал мужской голос. Не сомневаюсь, что он так и таращился нам вслед. А когда мы спустились, я сказал его светлости, что часовой удивился тому, что дама заговорила мужским голосом, – любопытно, смекнул ли он, кто это был? Но его светлость лишь рассмеялся и ответил: «Что, здорово мы его напугали?» И я тогда понял, что губернатор в глубине души, каким бы он ни был аристократом, нисколько не заботился о мыслях часового. И я осознал, что в этом была его слабость.
Из этих вечеров я понял и еще две вещи. Во-первых, его светлости нравилось напоминать о своем родстве и сходстве с королевой. Во-вторых, он любил переодеваться женщиной, королева Анна она или нет.
Так или иначе, а после этого я оказался в фаворе у губернатора, и он не забыл, что я появился у него благодаря семейству ван Дейк. Так что однажды он пригласил в форт Яна. Я прислуживал в комнате, когда тот вошел. Тогда как раз раздавали правительственные контракты, и его светлость преспокойно взял один и протянул ему:
– Вы славно удружили мне, когда продали Квоша. Быть может, вы сумеете поставить эти товары ко двору ее величества?
У Яна округлились глаза, едва он прочел контракт.
– Ваша светлость очень добры, – сказал он. – Я ваш должник.
– Тогда, наверное, вам будет приятно что-нибудь сделать для меня, – произнес его светлость. И принялся ждать.
– Мне будет очень приятно, – с пылом ответил Ян, – вручить вашей светлости пятьдесят фунтов, если ваша светлость окажет мне честь и примет их.
Ну и его светлость великодушно согласился принять. А мне все это было крайне интересно – наблюдать, как вершатся государственные дела.
Я продолжил пристально изучать его светлость, все думая, чем бы ему угодить, и вскоре после этого мне представился удобный случай. Проходя мимо лавки портного на Док-стрит, я приметил большую шелковую нижнюю юбку, которая, как я прикинул, очень неплохо подойдет его светлости. Всегда держа при себе деньги, что мне перепадали, я приобрел ее без труда и тем же вечером, когда мы остались наедине, вручил его светлости.
– Это на следующий раз, как ваша светлость будет ее величеством, – сказал я.
Он пришел в полный восторг и тут же ее примерил.
– Все, что мне нужно, – изрек он, – это такое же просторное платье.
Я обратил внимание, что всякий раз, когда он переодевался королевой, детей удаляли из дому. Так я сообразил, что его светлость все-таки немного побаивался людского мнения о своей привычке. Поэтому я постарался изгнать из моего поведения даже намек на насмешку. Через неделю после того, как я отдал ему юбку, он надел оную под платье для ужина наедине с ее светлостью и, когда я заблаговременно помогал ему нарядиться, спросил:
– Ты не находишь странным то, что я так одеваюсь?
– Милорд, в Африке, – ответил я, – откуда происходит мой народ, есть племена, великие вожди которых одеваются как женщины. Но это дозволено только им. Мы считаем это особым отличительным знаком.
Я все это выдумал, но его светлость об этом не знал.
– Ах вот оно как, – произнес он довольным голосом.
Прошло несколько месяцев; его светлость время от времени наряжался королевой, а то еще просто расхаживал в женском платье.
В том же году занедужила ее светлость. Врачи не знали, что с ней такое, а потому отворяли ей кровь, давали травы и рекомендовали покой. Домашний уклад во многом остался прежним. Его светлость часто присутствовал на уроках сына или читал вечерами Феодосии. Но я заметил, что нездоровье ее светлости иногда отзывалось в нем бессонницей. Он в одиночестве расхаживал по комнате, и я знал, что при этом он часто бывал облачен в женское платье.
В течение некоторого времени я гадал, нельзя ли извлечь из этой ситуации какую-нибудь пользу, и вот однажды на рынке я повстречал не кого иного, как Вайолет, ту самую мулатку с Ист-Ривер, с которой когда-то водился. Она сильно постарела, но я узнал ее, а она меня. С ней была девчушка лет девяти, ее внучка.
– А мне она, часом, не внучка? – спросил я негромко.
И она со смехом ответила, что может быть. Это малышку звали Роуз.
Ну и было похоже, что эта Роуз на удивление ловко орудовала иглой, а Вайолет была занята поисками для нее постоянной работы. А когда я сообщил, что ныне принадлежу губернатору, она спросила, не сумею ли я помочь.
– Подожди немного, и я узнаю, – ответил я.
Я взялся за дело на следующий день. С помощью каркаса из тонких палочек я, как корзинщик, принялся сооружать грубое подобие губернаторского тела. Руки у меня, к счастью, всегда были приличные, и дело спорилось. Взяв его рубашку, я сумел преотлично подогнать болванку. Затем я купил отрез шелка и отрез льняного полотна. Это обошлось мне в солидную часть моих сбережений, но я был уверен, что все окупится сторицей. После этого я позаимствовал старое платье ее светлости, которое она никогда не носила. Потом погрузил эти вещи в тележку и отвез к Вайолет.
– Ее светлость желает подарить подруге с Лонг-Айленда платье, – сообщил я. – Корпус у нее вот такой, но в росте мы не уверены, так что сшейте подлиннее, а лишнее потом отрежем. – Затем я показал ей позаимствованное платье как образец и сказал, что если Роуз справится, то ей хорошо заплатят.
– Справится, – ответила Вайолет.
Я пообещал вернуться через две недели.
И сомневаться не пришлось: когда я вернулся, платье было готово. Тогда я пришел к его светлости и сказал, что у меня есть платье, которое, по-моему, подойдет ему лучше. Увидев наряд, он уставился на материал, погладил шелк и от души похвалил мой выбор. Платье сидело превосходно. Я прихватил его там и сям, и его светлость пришел в совершенный восторг.
– Милорд, мне пришлось немного потратиться, – признался я и назвал сумму меньшую, чем запросил бы любой городской портной.
Он немедленно выложил деньги. На следующий день я заплатил Роуз – немного, но достаточно, чтобы она осталась довольна. А после стал ждать.
Ее светлости тем временем полегчало. Она и его светлость вернулись к обычной жизни. Он несколько раз надевал то самое платье к ужину и был полностью удовлетворен. Но чуть погодя он, как я и рассчитывал, спросил, не достану ли я еще одно. Я ответил, что, пожалуй, смогу. Однако на следующий день явился с унылым лицом:
