– Как же вам удалось? – спросил Уильям.
– Через Элайхью Паси. Не знакомы с ним? – (Нет, не знакомы.) – Это богатый пожилой джентльмен и видный ученый. Живет здесь, в Нью-Йорке. Я познакомился с ним в ходе научных изысканий. У него есть связи в двух оксфордских колледжах, Тринити и Мертон, и он замолвит за меня словечко в обоих.
– Какая удача, – пробормотала Роуз.
– Меня удерживает только отец. Он так сдал, что я не хочу его оставлять. Но он настаивает, чтобы я ехал, и предложил профинансировать всю затею.
– Я эгоист и надеюсь, что вы останетесь, – сказал Чарли.
– Пожалуйста, никому ни слова, – повторил Келлер.
– Ни в коем случае, – отозвалась Роуз.
Перспектива отъезда Эдмунда Келлера из Колумбийского университета на время обучения Чарли была, бесспорно, крайне заманчива для нее. Но при всех ее светских связях она не знала, как это устроить. Если Элайхью Паси может порекомендовать его знакомым – тем лучше, но у нее не было рычагов влияния на оксфордские колледжи.
Поэтому она была готова выкинуть подобные мысли из головы, когда всего неделю спустя, на приеме в поддержку Нью-Йоркской публичной библиотеки, среди гостей она увидела мистера Паси и попросила, чтобы ее представили.
Он был почтенного вида пожилым джентльменом. У нее не заняло много времени перевести беседу на Колумбийский университет. Роуз сообщила, что там учится ее сын и она знакома с мистером Николасом Мюрреем Батлером.
– Батлера я, разумеется, знаю, – учтиво сказал он, хотя она не уловила в его тоне большого тепла.
– Моему сыну очень нравится преподаватель по имени Эдмунд Келлер. Не знаю даже, знакомы ли вы.
– Эдмунд Келлер? – Теперь Элайхью Паси просветлел лицом. – Конечно я с ним знаком. Очень многообещающий историк. Фактически… – Он как будто хотел что-то добавить, но передумал.
– На днях он обедал у нас, – сообщила Роуз и сделала паузу, следя за реакцией. – Они с моим мужем без ума от автомобилей «роллс-ройс», – задушевно продолжила она. – Мистер Келлер – завзятый англофил.
– Вот как! – Элайхью Паси остро взглянул на нее и чуть помолчал. – Вы хорошо его знаете?
– Не особенно, но слышала о нем много. Дед и бабка моего мужа, Фрэнк и Хетти Мастер, очень помогли его отцу, фотографу, в начале его карьеры.
– Понимаю. Мастеры. – Она видела, как он роется в памяти. – Значит, вы та самая миссис Мастер, что живет около Пятой авеню? Я наслышан о ваших званых обедах.
– Мне очень приятно. Сумею ли я уговорить вас прийти?
– Непременно. – Он снова просиял. Была причиной перспектива обеда или, что более вероятно, его осведомленность в ее здравых, консервативных взглядах, Элайхью Паси склонился к большей откровенности. – Возможно, – сказал он тихо, – вы поделитесь вашим мнением по одному весьма деликатному делу. Сугубо конфиденциально.
– Люди моего круга умеют хранить секреты, мистер Паси.
– Именно так. Дело в том, что я собрался написать для молодого Келлера рекомендательное письмо.
– Понимаю.
– Но перед этим я решил навести еще кое-какие справки. Он из немцев, насколько я понимаю. Даже знает язык. И я подумал: не будет ли в нынешних обстоятельствах…
Роуз прекрасно поняла, о чем подумал Элайхью Паси, и разделила его чувства. Он представил себе оксфордские колледжи и последствия для своей репутации, если Келлер появится там по его рекомендации и развернет прогерманскую пропаганду.
– Я, помнится, слышала, что Эдмунду Келлеру пришлось выучить немецкий, чтобы читать в оригинале, – невозмутимо ответила Роуз. – По-моему, он знает несколько языков. Но про его отца скажу наверняка, что Теодор не знает по-немецки ни слова. Его семья такая же американская, как – не знаю даже кто – те же Асторы, Гуверы или Студебеккеры.
– Угу… – Элайхью Паси замялся. – Есть и другое обстоятельство, которое, быть может, еще серьезнее. Я переговорил с Николасом Мюрреем Батлером, и он выразил легкую озабоченность. Он опасается, что некоторые взгляды мистера Келлера могут быть… – Старику даже не хотелось произносить это слово. – Отчасти социалистического толка.
Более удобного момента для притворства не приходилось и ждать. На краткий миг Роуз изобразила крайнее изумление:
– Социалистического?
– Да.
Она улыбнулась:
– Вы же знаете мистера Батлера, он человек предвзятый.
– Это верно.
– Что ж, мне известно от сына, что на своих лекциях мистер Келлер всегда старается рассматривать вопрос с обеих сторон. И я могу представить, что мистер Батлер, если уж невзлюбит кого-нибудь, выдвинет обвинения… не знаю даже в чем. – Она пожала плечами. – Но уверяю вас в одном: будь мистер Келлер социалистом, он никогда не переступил бы порог моего дома.
– Да, Батлеру свойственны неоправданные предубеждения, – согласился Паси. – Но так ли вы уверены в сокровенных взглядах мистера Келлера?
– Я говорю неспроста, мистер Паси. Всего несколько лет назад, когда случилась вся эта история с бастующими швеями, я присутствовала на частном ланче. И слышала, как мистер Келлер очень жестко высказывался против забастовок. В выражениях предельно понятных он всех предупредил, что забастовщиков подстрекают социалисты, русские и анархисты и нам ни в коем случае нельзя идти у них на поводу. Он говорил чрезвычайно страстно, я хорошо это помню. И как же он оказался прав! – Произнеся эту чудовищную, беспардонную ложь, она многозначительно кивнула старому мистеру Паси и сухо добавила: – Вот вам и Николас Мюррей Батлер.
– Ага! – Элайхью Паси был очень доволен. – Вы оказали мне неоценимую услугу, миссис Мастер. Поистине бесценную.
Спустя пару месяцев Чарли сообщил ей, что Эдмунд Келлер уезжает в Оксфорд.
– Он этого и хотел, – улыбнулась она.
За три тысячи миль от ее впечатлительного сына – о лучшем нечего и мечтать, но пусть это останется ее скромной тайной.
– И Келлер говорит, что ты хорошо отозвалась о нем перед человеком, который дал ему рекомендацию. Ты мне не говорила. Келлер очень тебе благодарен.
– Пустяки. Я просто случайно встретила мистера Паси на приеме, только и всего.
– Я знаю, ты недолюбливаешь Келлера. Должно быть, твое мнение изменилось после того обеда.
– Безусловно.
– Здорово, что тебе удалось! Я имею в виду – изменить мнение.
– Ну, спасибо на добром слове.
– Я скажу тебе одну вещь.
– Какую же, Чарли?
– Отныне, – произнес он, сияя, – Эдмунд Келлер – твой друг до скончания дней.
1925 год
Странно, но жизнь семьи Сальваторе Карузо переменилась не со смертью Анны, не с войной и даже не с принятием чудно́го закона – необъяснимого для любого жителя винодельческой глубинки – о запрете американцам потреблять спиртные напитки, а также не по причине разрыва Паоло с родителями. Дело было в его старшем брате Джузеппе и Лонг-Айлендской железной дороге.
