На ней, как всегда, было людно. Мужчины в темных пальто входили и выходили из здания биржи, заткнув пропуск за ленту цилиндра. Клерки спешили к своим высоким стульям и конторкам. Мальчишки-посыльные, уличные торговцы, кебы с джентльменами-купцами – такими же, как он сам. Разве не старый добрый Нью-Йорк?
Нет. Больше – нет. Ни в коей мере.
Фрэнк миновал суровое, громоздкое здание. Номер двадцать три. Банкирский дом Дрекселя и Моргана. И Фрэнку пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы не склонить голову. Он, из рода Мастеров, друзей Стайвесантов и Рузвельтов, Асторов и Вандербилтов, обязан испытывать благоговейный трепет при виде контор Моргана. Вот в чем беда. Вот почему он перестал быть здесь своим.
Но его сын таковым остался. И через несколько секунд он подошел к его двери.
– Отец! Какой приятный сюрприз!
Том оттолкнул свое большое кресло от письменного стола-бюро. Фрак Тома висел на стойке, но серый жилет был безупречен, как и белая сорочка, шелковый крават и жемчужная булавка. Весь вид его говорил: этот человек не прикасается к товарам, он имеет дело только с деньгами. Том не был простым купцом, как его предки, он был банкиром.
– Минутка есть? – спросил отец.
– Для тебя всегда. – Тому незачем было ссылаться на занятость. Золотая цепочка карманных часов, тянувшаяся через жилет, сама говорила, что его время – деньги.
– Мне нужен совет, – сказал Фрэнк.
– Рад помочь, – отозвался Том. Но взгляд у него стал как у духовника, которого прихожанин попросил о беседе наедине: слегка настороженный и готовый осудить.
Мастер подумал, что с банкирами вечно так. Купец хочет знать о тонкостях сделки. Банкир желает денег не меньше, но он назначил себя совестью торговца, а потому держится с превосходством. Его сыну Тому было уже за сорок, он облысел как бильярдный шар, и от него несло богатством и напыщенностью.
Да ладно, ему нужен совет, за который, по крайней мере, не придется платить!
– Я владею десятью процентами акций железной дороги, – начал Фрэнк.
Затем удивленно уставился на сына. Он сообщил об этом без всякого желания произвести впечатление – лишь констатировал факт. Но в Томе произошла разительная перемена.
– Десять процентов? Железной дороги? – Том стал весь внимание. – Насколько крупной железной дороги?
– Средней.
– Понимаю. Могу я узнать, какой именно? – В голосе Тома появилась учтивость, которой отец раньше не слыхивал.
– В настоящее время не могу сказать.
– Как тебе будет угодно.
Сомнений не осталось, он видел это в глазах Тома: к нему прониклись необычным уважением. Повысился даже его нравственный статус, как если бы перед духовником оказался не заурядный торгаш, а щедрый жертвователь. Фрэнк не преминул воспользоваться ситуацией и закрепить успех.
– Эти десять процентов позволяют мне контролировать ситуацию, – сказал он спокойно.
Том откинулся в кресле и с любовью посмотрел на родителя. Как будто, подумал Фрэнк, ему вдруг отпустили все грехи и он вступал в Царство Божие через жемчужные врата.
– Ба! – произнес сын. – Отец, мы именно этим и занимаемся. – На его лице появилась улыбка. – Добро пожаловать на Уолл-стрит.
Уолл-стрит изменила Гражданская война. Она и американский Запад. Для финансирования первой и развития второго понадобился крупный приток капиталов. А где их взять? В единственном месте, всемирном денежном центре – Лондоне.
Именно Лондон субсидировал Америку. Как и столетие назад, американская экономика взросла на великом треугольнике сахарной торговли, образованном Лондоном, Нью-Йорком и Вест-Индией, а после еще и на торговле южным хлопком. Сейчас же действовал новый, не столь заметный, но не менее могущественный механизм: поток кредитов и акций, курсировавших между Лондоном и Нью-Йорком.
На этом возвысился банкирский дом Моргана. Джуниус Морган, почтенный джентльмен из Коннектикута, чьи валлийские предки двумя веками раньше приплыли в Америку из Бристоля, пересек океан в обратном направлении и сделался лондонским банкиром. Его любили, ему доверяли, он оказался в правильном месте в нужное время, и ему хватило ума это понять. Он ссужал средства Америке, и эти ссуды достигли огромных размеров. Этот надежный, уважаемый бизнес превратил его в очень богатого человека.
Но у руля теперь стоял его сын Джон Пирпонт Морган.
Выше шести футов ростом, с развитой грудной клеткой и огромным носом, который при возбуждении вспыхивал, как оживший вулкан, с властными глазами, похожими на огни приближающегося поезда, мистер Дж. П. Морган превращался в легенду своей эпохи. Именно Дж. П. Морган и несколько подобных ему человек сделались королями Уолл-стрит, из-за чего там стало неуютно даже таким солидным купцам, как Фрэнк Мастер. Сделки и промышленные комбинации банкиров приобрели такой размах, а суммы достигли таких цифр, что личности вроде Мастера утратили былой вес. Банкиры покупали и продавали не товары, а целые деловые предприятия. Они не финансировали морские рейсы – они субсидировали войны, отрасли промышленности и даже небольшие государства.
О да, Морган мог входить в то же приходское управление, Фрэнк мог встречаться с ним в одних и тех же домах. Но игра Моргана была слишком крупна для него, и оба это знали. Фрэнк считал этот факт унизительным. А унижаться не любит никто.
Но банкиры испытывали интерес к железным дорогам. Железные дороги были достаточно велики.
Сам мистер Морган принял в них активное участие и разместил с лондонскими инвесторами огромное количество лучших железнодорожных акций.
Однако теперь мистер Морган решил, что хаос пора ликвидировать. Подобно монарху в стране воинственных варваров, он пригласил в свой дом владельцев железных дорог, стремясь прекратить войну и призвать конкурентов к порядку. И уже начал преуспевать в этом. Но время эффектных налетов под руководством буйных железнодорожных баронов еще не закончилось.
– У меня есть основания полагать, что за контроль над железной дорогой будет драка, – объяснил Мастер. – Если так и случится, то одна из сторон попытается прикупить больше акций. Но если я не продам свои, то этому человеку не хватит тех, что будут на рынке. И этот дефицит повысит цену моих.
– Это хорошо, – сказал сын.
– Я намерен ничего не предпринимать. Пусть цена взлетит. Но если она поднимется достаточно высоко, то я могу и продать – хотя бы часть.
– Тебе не важно, кто контролирует железную дорогу?
– Мне наплевать. Вопрос в том, не нарушаю ли я какие-нибудь законы?
Том Мастер задумался.
– Судя по тому, что ты сказал, все в порядке. Мне нужно знать что-то еще?
– Одна из сторон хочет, чтобы я отложил продажу для возбуждения рынка. Этот субъект желает, чтобы конкурент выкупил у него акции, но по высокой цене.
