– Ну, не знаю, – произнесла довольная Мэри, однако она не понимала, что делать с этой похвалой.
– У вас глаз художника, – сказал он. – Это, знаете ли, редкость.
– Полно вам, – чуть не зарделась Мэри.
Гретхен встала.
– Идемте обратно, – позвала она.
В середине дня они перекусили, и Теодор снова заговорил о нарисованной Мэри оленихе.
– Мэри нужно ежедневно здесь рисовать, – сказал он сестре.
Затем Мэри и Гретхен вновь облачились в свои похожие купальные костюмы. На этот раз к ним присоединился Теодор. Его костюм прикрывал бо́льшую часть тела, но Мэри были видны очертания его мужского достоинства. Он находился в игривом настроении, плескал на девушек водой, и те верещали. Потом Мэри упала под напором волны, и он поддержал ее, а она ощутила на миг его сильную руку. Мэри показалось, что Гретхен чуточку недовольна, и они вышли из моря. Мэри села рядом с ней и сказала Теодору:
– А теперь дайте девочкам побыть наедине.
Теодор пошел прогуляться по пляжу, а Мэри приобняла Гретхен за плечо и втянула в разговор, который длился, пока та не пришла в лучшее расположение духа.
– Помнишь, как ты устроила меня к Мастерам? – спросила Мэри. – Я в жизни бы не подумала, что ты умеешь так врать. Я была просто в шоке.
– Я не врала.
– Да ты же сказала, что мой отец, упокой Господь его душу, собрался жениться на вдовушке с собственным домиком?
– Я сказала «что, если». Я не говорила, что так и есть.
– Ты чудовище.
– Оно самое, – улыбнулась Гретхен.
Когда вернулся Теодор, все отправились в гостиницу. Гретхен спросила у Теодора, не собирается ли он в город, но тот ответил, что нет, он думает задержаться еще на денек.
Переодевшись, они спустились, и Гретхен с Мэри какое-то время играли в карты с другими постояльцами. Теодор уселся в кресло и погрузился в книгу. Было душно, и карты, казалось, падают вяло. Два дня на море привели Мэри в состояние чудесной расслабленности.
– Так бы и просидела всю неделю без дела, – сказала она Гретхен.
Подруга же с улыбкой ответила:
– Отлично. Всю неделю от тебя ничего другого и не требуется.
Вечерняя трапеза была похожа на предыдущие: велась неспешная беседа, звучал смех, и к ее завершению еда, вино и морской воздух придали Мэри такую волшебную легкость, что она шепнула Гретхен:
– По-моему, я переборщила с выпивкой.
– Тогда пойдем прогуляемся по берегу, – сказала та. – Проветришь голову.
И вот, когда народ начал вставать из-за столов, Мэри и Гретхен, а посередине – Теодор, отправились к морю. Все взялись за руки, и Теодор замычал какой-то маршик. Мэри подумала, что это очень здорово – идти рука об руку с Теодором, и вот бы им быть одной семьей, она бы вышла за Теодора замуж, а Гретхен стала бы ее золовкой. Она, конечно, понимала, что это невозможно, но выпила лишку и рассудила, что ничего не поделать и мысли порой сами лезут в голову.
Солнце еще висело над океаном, когда они вернулись в гостиницу. Несколько человек, такие же утомленные, готовились отойти ко сну, другие еще сидели на веранде, любуясь закатом. Но Мэри еще немного вело, и она заявила, что лучше ляжет. Теодор пожелал ей доброй ночи, и Гретхен поднялась с ней в номер.
Они переоделись ко сну в мягком вечернем свете, проникавшем в окно. Мэри рухнула на постель и уставилась в потолок, который, казалось, чуть двигался. Гретхен подошла и присела к ней на кровать.
– Ты пьяна, – сказала она.
– Самую капельку, – ответила Мэри.
Немного помолчав, Гретхен произнесла:
– Я хочу, чтобы Теодор уехал.
– Не говори так.
– Я люблю брата, но сюда приехала побыть с тобой.
– Нам хорошо, – сонно отозвалась Мэри.
Какое-то время Гретхен ничего не говорила и только гладила Мэри по волосам.
– Мэри, ты когда-нибудь была с мужчиной?
– О чем ты?
– Сама знаешь.
– Я приличная девушка, – пробормотала Мэри.
Ей не хотелось обсуждать это с Гретхен, а потому она закрыла глаза и притворилась, что засыпает. Гретхен все гладила ее волосы, и Мэри услышала слабый вздох.
– Я не хочу, чтобы ты пострадала, – тихо сказала та.
Мэри понимала, что подруга предостерегает ее, но продолжила прикидываться спящей. И, делая так, она подумала, что ей уже двадцать девять, а она никогда не была с мужчиной, а если кто-то и будет – за исключением Ганса, конечно, – то пусть уж лучше Теодор, нежели кто другой. По крайней мере, он будет знать, как обращаться с ней. Это не Нолан. Если это случится, ей придется быть осторожной с учетом риска – она же приличная девушка.
Но зачем соблюдать приличия? Она знала, почему соблюдала их в Грамерси-парке: ей хотелось быть похожей на Мастеров. И знала, зачем была таковой в юности – чтобы не уподобиться жителям Файв-Пойнтс. Но если задуматься, то она не была ни той ни другой. Каким-то образом здесь, под вкрадчивый рокот прибоя, где не было ничего, кроме океана, она перестала понимать, какой ей быть. И Гретхен еще гладила ее волосы, когда она уснула.
В понедельник Шон встал спозаранку и сразу спустился в салун. Распахнув дверь, он выглянул на улицу. Затем закрыл ее, снова запер и начал инспектировать бар. Он протрудился всего несколько минут, когда появилась жена. Она протянула ему кружку с чаем.
– Ты метался во сне, – заметила она.
– Прости.
– Все терзаешься?
– Я вспоминал пятьдесят седьмой.
Имея давнюю неблаговидную историю, шесть лет назад район Файв-Пойнтс превзошел себя. Как раз в это же время года. Две банды католиков – «Мертвые кролики» и «Страшилы в цилиндрах» – начали большую войну против своих обычных соперников, протестантов из банды «Парни из Бауэри». Что привело их в такую ярость и почему? Да кому какое дело! Однако на сей раз противостояние полностью вышло из-под контроля и охватило столько улиц, что Шон побаивался, не зацепило бы салун. Полиция мэра Вуда была бессильна. Когда же наконец позвали милицию, некоторые улицы уже лежали в руинах. Бог знает, сколько погибло народу – банды сами хоронили своих мертвецов. Шону было известно, куда спрятали много трупов: в темные закоулки Файв-Пойнтс.
– Ты думаешь, повторится?
– А почему бы и нет? Банды никуда не делись, – вздохнул Шон. – В свое время я был такой же болван.
– Нет, – улыбнулась жена. – Ты кое-кого прикончил, но не в ярости.
Шон отпил чая.
– Знаешь, кто вчера приходил? – спросил он. – Чак Уайт.
В округе было полно Уайтов, семейство чрезвычайно размножилось. Шестьдесят лет назад у них водились кое-какие деньжата, но через два-три поколения они большей частью вернулись на круги своя. Чак Уайт правил кебом, но был еще и волонтером-пожарным.
