— Гога, этот шкет не понимает, что Саня, его начальник, — наш друг и что Саня дал «добро» это шило съесть, — сказал механик, откинув полог. — Наливай!
— Можно, я у Сан Владимыча узнаю?
— Узнай, он сейчас у комбрига на совещании. Наливай же!
Через полчаса довольные садисты ушли, унося с собой полстакана «необходимых для протирки рефмашины». Но я-то знал, что у моего шефа суточная норма — полстакана чистого без закуски враз. И не более, но и не менее.
Зазвонил телефон.
— Кто говорит?
— Облом! Быстро в мою каюту!
— Где карты?
— Не готовы. Завтра.
— А где шило? — дохнул шеф знакомым перегаром.
— Ваши друзья схарчили.
— Что-о-о? К 18.00 бутылку на стол! Сход на берег — через шило!
Поняв, что со мной сыграли одну из флотских шуток, начал действовать. Сход на берег был нужен как воздух!
— Дима, пол-литра шила срочно! Отдам через неделю! — кинулся к корабельному стоматологу, зная, что тот только что получил 10 литров чистого медицинского на поход.
— Бутылка моего спирта — это бутылка хорошего коньяка! — заупрямился док.
Через полчаса мы уже разливали бутылку грузинского «чая». В 18.00 шило сопело на столе моего шефа.
— Люблю военных! — крякнул он. — Добро на сход! Впредь будь бдительнее!
ФЛОТСКИЕ КООРДИНАТЫ
Лейтенант, попавший на борт корабля, первым делам обживает свою каюту. Он сидит в ней и глупо улыбается фотографии бросившей его девушки под плексигласом. Улыбается недолго — команда, и он уже бежит в одну из четырех сторон: на ют строиться, на ходовой сдавать зачеты, на боевой пост изучать заведование или в кают-компанию, чтобы иногда поесть, а чаще — на совещание или суд офицерской чести. Блаженны вы, нынешние, ибо партсобрания временно отменили.
Изредка он опять приседает на шконку в своем утлом жилище и глупо улыбается, глядя на дыру в кармане кителя, в котором он забыл семечки. Сначала он списывает все на стасиков (тараканов), своих первых подчиненных, которых подвергнет злостной воспитательной работе. В его руках появляется спичечный коробок… Счастливец — с ларисками (крысами) он пока еще не встречался.
Его каюта — это центр перекрестка четырех дорог, которые графически можно изобразить в виде буквы «X». Отсюда он и идет дальше в избранном направлении, лишь два из которых правильные и заканчиваются, если идти вверх, старлейским погоном. Две дороги вниз ведут в рестораны «Парус» и «Чайка».
Получив старлея, наш лейтенант уже не сидит, а лежит на шконке в обуви! Уже можно. Из-под стекла на переборке ему улыбается молодая Барбара Брыльска. Крысиная нора в углу его каюты забита битыми стеклами и зацементирована; у раковины стоит ловушка для тараканов. Сам он теперь не бегает, а быстро ходит, так как направлений движения у него теперь меньше — всего три, что графически можно изобразить буквой «У». Два направления ведут вверх к кап-лейскому погону — они проходят через боевой пост или ходовой мостик. Третье направление ведет криво вниз — в или из ресторана «Океан».
А вот он уже капитан-лейтенант! Он спит исключительно на нижней шконке обутыми ногами на подушке и головой на палубе, в его кулаке зажато что-то шелковое, явно женское, но он не помнит, откуда это. Вчера, сегодня и завтра он передвигался по маршруту, который смело изобразим в виде. латинской буквы «Й». Вообще-то, это перевернутая буква «2», на которую села птица, но наш герой лежит вниз головой и видит ее отраженной в зеркале над умывальником, в котором вода и его единственная надежда убить этого дятла, клюющего в висок.
Кап-кап-кап. Каптри — капдва — капраз — утекает вода из водонаборного бачка, но уже по другой системе координат, по другим физическим законам, отличным от вышеописанных «Икс — Игрек — Й латинское», по которым передвигается лейтенант, — каплей. Его посылают, и он идет: орать, рулить, строить, снимать кулаками отпечатки зубов. Все это время он борется с матросом, переворачивая его с ног на голову, с бока на спину в поисках умного лица, которое надежно спрятано последним до дембеля.
— Тр-р-р-р! — трещит телефон в лейтенантской каюте, в звонок которого подложен деревянный чопик. Подложил не сам лейтенант, а его предшественник, который переселился в каюту палубой выше.
— Я не буду брать трубку! — упрямствует он. — Не позволю над собой издеваться!
— Тр-р-р-р-р-р!
— Не возьму! А если это старпом?
Щелчок — трубка у уха:
— Каюта 15. Лейте…
— Лейтенант, пошел на…!
— Тр-р-р-р-р-р!
— Каюта…
— Летеха, пошел в…!
Пытаемся отговорить Левана, но он срывается с места, бум-бум по трапу вниз, бам-бам-бам-бам-брэк-бам-бам-бам в кубрике под нами.
— Тр-р-р-р! — снова звонок.
— Тащ, пра-а-астите мени-иа! Зачем же вы и Ваньку отметелили?!
— В злэдужий рас вэз кубрык вырэжу! — оттеняет свой легчайший кавказский акцент милейший и добрейший питерец Леван. Мы знаем, что он это не сделает, если маму не упомянут. Все, теперь до пенсии таких звонков в его каюту не будет. В своих координатах он выбрал верный вектор.
А в это время за столиком ресторана «Челюскин» сидит печальный капраз, поднявшийся в своей системе координат до каппятьсот. Он грустит о потерянной власти — его большой противолодочный корабль терпит крушение: он стоит в среднем ремонте в заводе и захвачен обу-ревшими годками.
За его столик садятся двое: невысокие, коренастые, коротко остриженные.
— Бандиты! — вздыхает каппятьсотпятьдесят и наливает всем по пятьдесят.
— Спецназ ВМФ! — представляется один из них, почесывая подмышку. И капшестьсот с облегчением понимает, что это действительно бандиты, но военно-морские. А почесывает этот «тюлень» жабры, которые под мышкой у него и находятся. И еще он понимает, что пришло спасение.
— Братцы, каждому по альпаку и накрытую поляну во флагманской каюте! Только один визит, братцы! — падает им на грудь капсемьсот.
Утром, подписав у своего медведеподобного командира план занятий по теме «Захват надводного корабля», «тюлени» прибывают на борт БПК в объятия капраза. Тот выдает им матросские робы и играет большой сбор, на который годки величаво забивают болт. Это командиру и надо! В низы спускаются два новоиспеченных «матроса» и начинают «воспитательную работу».
Позже в командирском коридоре строят тех старослужащих, которые смогли сами подняться по трапу, поддерживая друг друга. Капсто выходит из своей каюты, и «годки» испуганно' отшатываются, увидев за его спиной улыбающихся «бурых карасей».
— Бойцы, — радостно молвит командир, — в следующий раз они придут вчетвером и на сутки! Разойдись!
Позже, напившись и наевшись, довольные «тюлени» вываливаются из флагманской каюты и говорят капдевятьсот:
