– Ничего себе! – вскрикнула я. – Ну давай, рассказывай. Я хочу знать все подробности.
Гай удивленно посмотрел на меня.
Анна была безжалостна. Она ответила, что сейчас не может, потому что Пол того и гляди выйдет из ванной, и пообещала, что перезвонит позже.
Я вернулась на кухню дорезать салат и вкратце рассказала Гаю про Анну, но он опять перевел разговор на Джека и спросил:
– Чем он интересуется? Кстати, тебе помочь? Скажи, что делать?
– Ничего-ничего. Я сама. Ты будешь диетическую колу или обычную? Джек потрясающий.
– Мне обычную.
– С Джеком очень легко. К тому же он не доставляет никаких хлопот.
– Должна же у него быть хоть одна дурная привычка, – сказал он, с треском открывая колу.
– Нет. Ну ладно, он оставляет использованные чайные пакетики в раковине. Пожалуй, это все…
Гай догадался, что я хочу сказать что-то еще:
– И-и?
Я улыбнулась.
– Он думает, что мне тридцать два.
– Почему?
Я рассказала Гаю, что Глория в объявлении немного «омолодила» меня.
– Ну и что? Тебе тридцать четыре. Не так уж сильно она приукрасила.
– Почти тридцать пять. Я просила Глорию не упоминать мой возраст.
– Возьми и скажи ему. Тоже мне проблема. Джилли! Да ты вся покраснела. Тебе он нравится? Я прав?
– Гай!
– Ну же, давай колись!
– О’кей. Меня влечет к нему, – призналась я. – Понимаю, он мой постоялец. И вероятно, это неправильно и стоит выбросить его из головы, но… Боже, он такой сексуальный. – Я сделала паузу. – Но я уверена, что у нас ничего не получится.
– Почему?
– Он слишком молод.
– Нет, что за глупости ты себе напридумывала?
На самом деле в этом заключалась истинная причина моих сомнений.
– Я никогда не встречалась с мужчинами моложе меня. Если бы ты видел, какая я рядом с ним. Я не могу расслабиться! Знаю, это звучит глупо…
– Продолжай.
Я рассказала ему, как колебалась, когда Джек предложил мне прогуляться.
– Может быть, я нервничаю, потому что не хочу снова испытать боль, боюсь опять выглядеть идиоткой. Я никак не могу преодолеть этот барьер. Хочу, но не могу. К тому же есть в нем кое-что, в чем я немного сомневаюсь… Но… – размышляла я вслух, но все же решила не говорить про университет в Бате. – Я становлюсь параноиком.
– Из-за чего?
– Ладно. Не бери в голову.
– Джилли, быть может, ты слишком накручиваешь себя? – предположил он. – Мне кажется, тебе нужно перестать много думать о том, что скажут другие, и просто начать веселиться.
– Мне нравится, как это звучит. – Мы подняли банки с колой и чокнулись. – За веселье! – сказала я.
За ланчем мы с Гаем попытались регламентировать нашу дружбу, потому что наша компашка собачников начала шушукаться о нас. Анна говорила, что и дня не проходит, чтобы я не упомянула про Гая.
Дело в том, что я как-то сказала ей, что сейчас мы находимся в одинаковом положении, потому что ни у одной из нас нет семьи, мы одиноки, пусть и по разным причинам. Анна понимала меня как никто, потому что мы испытывали схожие чувства в отношении наших замужних подруг. Мы по-прежнему их обожали, но в какой-то момент наши пути разошлись. Конечно, это естественно, что мы не могли с ними встречаться так же часто, как и раньше, например, с той же Сюзи.
Гай рассказал, что многие из его друзей переехали с семьями за город, решив, что там качество жизни лучше, но часто ему даже в выходные не хочется покидать пределы Лондона, чтобы навестить их, потому что все равно никогда не удается толком поговорить, то дети отвлекают, то домашние дела.
– Когда мы болтаем с Сюзи, мы то и дело отвлекаемся, потому что она периодически кричит: «Роуз, не надо тыкать пальцем брату в глазик!»
Гай рассмеялся.
– Или: «Покажи мне сиськи» – просит Матильда, когда я пытаюсь почитать ей перед сном. На данный момент сиськи – это ее любимое слово. Она моя племянница, – добавила я.
Гай приподнял бровь.
– Мне нравится ее идея, – сказал он.
После того как мы выпили кофе, я поманила Гая в гостиную к моему письменному столу. Это был старинный стол, принадлежавший еще папиной маме. Я потянулась к нижнему ящику и достала стопку бумаг. Гай взял верхний листок и прочитал:
– «Микки – волшебная обезьянка». Так это же история, которую ты рассказывала Мэган, ведь так?
Я кивнула. Я рассказала Гаю, что начала писать ее, когда мне было тринадцать, но так и не закончила. Это были лишь черновики.
И призналась, что в детстве очень любила читать и частенько запиралась в своей спальне, чтобы мне никто не мешал.
– Мне хотелось убежать от реальности и перенестись в другой мир, где намного приятнее и спокойнее, чем дома. Позже я влюбилась в романы Дафны Дюморье. Когда мы ходили в церковь, я брала с собой монетки, опускала их в ящик для пожертвований и молила Бога стать похожей на нее. Я была без ума от нее, ее творчества, меня восхищали ее романы о мужчинах и женщинах. Они были такими увлекательными, – сказала я, и мое сердце учащенно забилось. – В один из таких дней я решила попробовать написать роман.
– А что тебя остановило?
– Остановило?
– Ну да. – Он смотрел на меня так, как будто мы долго просидели в темноте и вот только что внезапно зажегся свет. – Что тебе помешало писать?
– Не знаю.
– Мне кажется, ты слишком боишься, что у тебя не получится, боишься быть отвергнутой.
Глядя на него, я удивлялась, откуда он столько всего знает обо мне.
– Не знаю, Гай, сочинительством трудно зарабатывать на жизнь. Может быть, если бы у меня было больше времени…
– Больше времени? Джилли, да у тебя полно времени!
Я призналась ему, что Николас сказал мне то же самое.
– Твой брат прав. Если хочешь чего-то добиться в жизни, ты должна начать что-то для этого делать и не бросать все на полпути.
Я рассказала Гаю, что Эд часто говорил: «Ты очень недисциплинированная, Джилли. Я не вижу, что ты работаешь над собой. Пусть это будет твоим хобби, милая».
Взгляд Гая сделался раздраженным:
– Ну, это звучит немного покровительственно. – Он развернул меня к себе. – Ты должна быть увереннее в себе, – настойчиво произнес он. – Людям нравится принижать твои способности. Докажи, что они ошибаются.
Когда Гай и Бедолага ушли, я села за стол и выдвинула нижний ящик, ящик, в котором таились мои нереализованные амбиции, и я решила, что настало время дать им шанс.
