– Нет, – удивленно хотела было приподняться Эмма, но
Илларионов не пустил. – Я же тебе говорила, что мой муж умер в том купе, в
котором ехал ты.
– А, ну да… Значит, это все правда, что ты говорила?
– В каком смысле? – Она опять попыталась привстать, и опять
ничего не вышло.
– В том смысле, что все фокусы с твоим сынулей не были
предлогом, чтобы познакомиться со мной?
Да, сейчас глоток воды ей бы очень пригодился. А лучше два
или три – в горле мигом пересохло, прямо до боли.
– Что? – жалко прохрипела Эмма.
– Да нет, я смеюсь! – Илларионов чмокнул ее в лоб. – Ты
могла бы что угодно сказать, наврать про высадку инопланетян, к примеру, которые
хотят меня похитить, чтобы завладеть моей кредитной картой или коллекцией моих
натюрмортов. Кстати, ты любишь натюрморты?
– Ну, не слишком, разве только с фруктами, цветами,
золотистым вином в стеклянных бокалах и красивыми серебряными тарелками, – призналась
Эмма. – А с убитой дичью, или ломтями серого хлеба, или с кусками мяса –
терпеть не могу. А вообще-то мне пейзажи больше нравятся.
– Это печально, потому что мне как раз нравятся натюрморты.
Причем именно те, которых ты не любишь. Ладно, я их перевешу из столовой
куда-нибудь в кабинет, куда тебе доступ будет закрыт. Теперь такой вопрос. Твой
сын логически мыслить способен?
– Ну… наверное, – пробормотала совершенно сбитая с толку
Эмма. – А что?
– А то! Он думает, что я убил его отца… Что, кстати, я с ним
сделал? Зарезал, застрелил?
– Отравил.
– Круто! Ай да я, ай да я, ай да выдумка моя… А причина, как
я понимаю, остается неизвестной… Ну так вот, твой сын не решит, будто я отравил
его папу ради того, чтобы завладеть его женой и королевой? Ну как тут не
вспомнить «Гамлета» опять? Над шекспировскими страстями принято смеяться, но их
еще никто не отменял, ведь природа человеческая не изменилась с тех времен.
Рядом с нами и Гамлеты, и Ромео с Джульеттами, и Ричарды Третьи, и Отелло…
Думаю, даже и леди Макбет найдешь не только в Мценском уезде!
Леди Макбет? Почему вдруг о ней?..
– Мы же с тобой не были знакомы в Нижнем… – залепетала Эмма.
– Почему же он должен так решить?
– Вроде мы не были знакомы, – кивнул Илларионов. – Иначе бы
я не прошел мимо тебя, это уж я гарантирую. Кстати, а почему так случилось, что
твой мальчишка… Как его зовут, кстати?
– Роман.
– Почему Ромка убежден, что я убил его отца, а ты, как мне
кажется, в этом не убеждена? Ты меня от него спасала… И вообще, вряд ли ты
стала бы спать с убийцей своего мужа!
Вряд ли, да?..
– Видишь ли, согласно экспертизе, Валерий умер естественной
смертью.
– То есть как? – От изумления Илларионов разжал объятия. –
Но почему же Роман гоняется за мной с пушкой?
О Господи! Эмма не ожидала такого допроса с пристрастием,
когда ехала на Лонгшамп, решив подцепить Илларионова на крючок полуправды! А
теперь не то она тащит добычу на берег, не то добыча затягивает ее в воду.
– Послушай, тут есть вещи, о которых я не могу тебе
рассказать. Ты просто не поймешь.
– Погоди, погоди! – Илларионов сел. – Это две большие
разницы: или ты не можешь рассказать, или я не способен понять. Все-таки,
прежде чем считать меня таким уж толстокожим дебилом, попытайся прояснить
ситуацию.
– Не могу. – Эмма услышала, что в ее голосе снова зазвенели
слезы. И это была не игра. Она чувствовала себя сейчас такой несчастной, такой усталой,
что и впрямь готова была заплакать снова. Ничего удивительного. Столько времени
приходилось быть как кремень, держать себя в руках до такой степени, что зубы
скрипели! Думала, что слезы у нее уже иссохли, словно вода в колодце, которым
давно никто не пользовался. Ан нет, оказалось – только зачерпни! И еще эти его
намеки на будущее, которые она не знает как воспринимать… Это у него манера
шутить такая, что ли? – Не могу я тебе ничего объяснить! Да и нет смысла.
– Ну, смысл-то есть… – Илларионов снова прилег рядом и обнял
Эмму. – Погоди, не плачь. Послушай меня. Мне так или иначе придется
поддерживать отношения с твоим сыном. Конечно, можно с ним даже не видеться,
наша жизнь – наша, его – это его, но я не сторонник таких крайностей. Лучше
нейтралитет, еще лучше – нормальные отношения. Я вот что хочу сказать: ты за
меня замуж не выйдешь?
Она лежала тихо, почти не дыша.
– Дико звучит, да? – усмехнулся Илларионов, уткнувшись в ее
всклокоченные волосы. – Хотя что такого? Ну, влюбился я, влюбился! Ну что я,
зверь какой, не могу влюбиться с первого взгляда?! Или ты думаешь, что такие
штуки только в дамских романах случаются? Или с человеком-амфибией…
– При чем тут человек-амфибия? – чуть ли не с ужасом
спросила Эмма.
– Это мой любимый фильм. Там Гуттиэре спрашивает Ихтиандра:
ты, мол, влюбился в меня с первого взгляда? А он говорит: а разве бывает другая
любовь? Это правда, я всегда с первого взгляда понимал, человек мне друг или
враг, нужен он мне или нет, женщина мне только для постели или для жизни.
Раньше, до тебя, все были только для постели. Причем у меня бабы знаешь какие
были? Людмилу ты, надо понимать, видела… Но она просто ничто по сравнению с
некоторыми моими француженками. Такие секс-бомбы! Ну просто кинозвезды, честное
слово. Но я знал, что рано или поздно расстанусь с ними, – и расставался легко.
А с тобой я не хочу расставаться. Надоели мне эти шлюхи не могу сказать как. Я
хочу, чтобы женщина носила не стринги и пояс с кружевными чулочками, готовая в
каждую минуту отдаться первому встречному. Я хочу, чтобы до нее сквозь броню
надо было добираться! И не только броню одежды и колготок, но и сквозь
стыдливость какую-то, сквозь нерешительность. Моя женщина – это не кошка,
которая по первому требованию готова хвост поднять, нет, моя женщина плачет
оттого, что не может с собой справиться, что ее одолевает желание спать с
незнакомым, с врагом… Моя женщина – это ты. Не стану петь гимнов твоей неземной
красоте: во-первых, красота вполне земная, а потом, думаю, ты и так все про
себя сама знаешь…
– Да, – перебила Эмма, выпутываясь из кокона покрывала и его
объятий. – Я все про себя знаю. А ты знаешь, например, сколько мне лет? Я
старше тебя, гораздо старше, а ведь и ты уже не мальчик. У меня морщины, вот,
смотри!
Она села и стала тыкать пальцем себе в лицо, показывая, где
именно у нее морщины.
Илларионов поймал ее руку и поцеловал:
