Кирия Морено уже стояла за спиной мужа, и в дрожащем свете свечи они оба смотрели, как раввин открывает чемодан и начинает доставать оттуда вещи. Он выложил их на стол по одной, а муж и жена Морено стояли, раскрыв рты.
– Вот это – фрагмент свитка Торы, который считается древнейшим из сохранившихся в Салониках.
Затем он развернул знакомый огромный рулон бархата.
Это был парохет – занавес, который, как говорили, висел перед Ковчегом сотни лет и, возможно, не был новым уже тогда, когда его привезли из Испании. Вышивка на нем потускнела, но нить была из чистого золота.
– Сколько раз я сидел в синагоге и разглядывал его, – сказал Саул. – Так странно видеть его у себя дома.
– Взгляните на вышивку, Саул. Так теперь никто не вышьет. Это мастерство из другой эпохи.
Роза благоговейно и восхищенно провела пальцами по рельефному узору.
– А это раввинское учение, рукопись, привезенная из Испании. Теперь ее трудно расшифровать. Сохранилась всего одна страница. Ладино – и посмотрите, с какой любовью выписано.
Наконец он вынул из чемодана талит. Это была тонкая и необычайно хрупкая вещь – полосатый шелк, насчитывавший, вероятно, уже лет пятьсот, с непременными кистями.
– Мы думаем, что он мог принадлежать кому-то из тех, кто приплыл сюда на первом корабле из Испании, – сказал раввин.
Все молчали. Саул Морено разглядывал сокровища и раздумывал, куда же их можно спрятать. Наконец кирия Морено нарушила молчание:
– Саул, мы должны помочь. Думаю, мы сможем.
– Как?
– Будем всю ночь шить.
Саул взглянул на нее с некоторым удивлением. Роза сразу догадалась, что делать, а вот ее муж соображал не так быстро.
– Я знаю верный способ, – сказала она. – На бумаге, правда, останутся следы от иглы, но тут уж ничего не поделаешь.
– Ваша жена права. Придется смириться с незначительными повреждениями. Иначе потеряем все.
– Поэтому мы к вам и пришли.
– Да, и вот еще что. Я и забыл.
Старший из раввинов развернул указку – яд, которой водили по страницам Торы, чтобы не пачкать пальцами священные письмена. На конце серебряной указки была крошечная, искусно сделанная рука с вытянутым указательным пальцем.
– Она не такая древняя, как остальные вещи. Но нельзя допустить, чтобы она им досталась.
– Тут мы вряд ли можем что-то сделать, – сказала кирия Морено. – Думаю, лучшее место для нее – у вас под полом…
Против обыкновения, кириос Морено на этот раз уступил жене главенство. У нее явно был какой-то план.
– И чемодан можете забрать, – сказала она. – Когда мы закончим, прятать будет нечего. Все будет на виду. – Она повернулась к мужу. – Позови Исаака, пожалуйста.
Старший сын был наверху, но тут же вышел.
– Исаак, я хочу, чтобы ты сбегал к соседям. Приведи сюда Катерину и Евгению. А потом быстренько пробежишься по городу. Мне нужны Аллегра, Марта, Меркада, Сара, Ханна, Белла и Эстер. Скажи им всем, чтобы шли сюда. Скажи, срочное дело. Саул, сходишь в мастерскую? Нам кое-что понадобится.
Быстрее, чем говорила, Роза нацарапала список необходимых вещей: столько-то ярдов шелка и набивки, два десятка оттенков шерстяных ниток, столько-то тесьмы.
Старейшины уже торопливо шли прочь по улице, когда на пороге появились Катерина с Евгенией.
– Что случилось? – встревоженно спросила Катерина, разглядывая странные предметы. – Что это за люди приходили?
Роза все объяснила. Через пятнадцать минут пришли и остальные женщины, и вскоре все уже знали, что делать. Роза распределила задания и сделала наброски. Она уже лет пятьдесят своей жизни провела за вышиванием разных вещей для синагоги, и теперь у нее не было недостатка в идеях для узоров и украшений.
Восемь женщин принялись шить одеяло, в которое предстояло спрятать парохет. За одну ночь им нужно было сшить вещь, на какую обычно уходит несколько месяцев. В центре был расположен сложный узор из гранатов, а по краям узора – кайма, вдоль которой каждая должна была вышить свое имя на ладино. Гранат был не только популярным узором для вышивки, символизировавшим плодородие и изобилие, – это был еще и тайный знак. На ладино он назывался «гранада», и Роза таким образом хотела дать понять всем посвященным, что то, что находится под этим темно-красным атласом, привезли когда-то из Испании, и не откуда-нибудь, а из Гранады.
Потом одеяло положат на кровать Морено, и там оно будет лежать, поверх того, которое кирия Морено вышивала всю жизнь с самой свадьбы, и можно будет украшать его дальше. Четыре женщины вышивали центральный узор, идея которого была навеяна словами из Книги Исхода: «по подолу ее сделай яблоки из нитей голубого, яхонтового, пурпурового и червленого цвета… позвонки золотые между ними кругом». Еще четверо вышивали кайму, каждая по своей стороне. Срочность этой работы, казалось, вдохновляла их, и пальцы трудились быстро и аккуратно.
Внизу Эстер тщательно готовила маскировку для ветхого талита. Шелк у него был такой тонкий, что тыкать в него иголкой было никак нельзя – расползется. Эстер спрятала его между двумя кусками стеганой ткани и осторожно сшила их по периметру. По краям вышила будто бы абстрактный узор, который, если присмотреться, складывался в несколько известных ей слов на иврите, намекавших на то, что спрятано внутри. Завитки и кольца узора служили защитой – кому же придет в голову распарывать такую искусную вышивку.
– А вот с этим мы сделаем кое-что другое, Катерина, – сказала кирия Морено. – Такое простое, что никто и внимания не обратит.
Они стояли у стола и смотрели на потрепанные клочки пергамента.
– Вот о чем я тебя попрошу, милая моя: представь, что ты вернулась в детство. Надеюсь, это будет нетрудно, тут главное – правильно уловить стиль. Вышей мне такую картинку, чтобы при взгляде на нее сразу приходило на ум слово «утро» – ну, знаешь, что-нибудь в таком роде – восходящее солнце и птицу, или, там, бабочку, или еще что-нибудь крылатое на фоне неба. А потом еще одну – «ночь».
– С луной и звездами?
– Да! Вот именно. Только не так, будто их какая-нибудь криворукая девочка вышивала, – добавила она с улыбкой. – Мне же их как-никак на стены вешать!
Катерине уже случалось делать почти такие же картинки много лет назад, когда мама учила ее вышиванию, и это время сразу же вспомнилось с необычайной живостью.
Ее «утро» было вышито крупными петельными стежками, блестящей желтой ниткой, а «ночь» стала темно-синей, как ночное небо. Катерину радовала эта простая работа, и она с улыбкой глядела на то, что получилось. Никто ничего не заподозрит – такое можно увидеть на стене в любом греческом доме. Даже если выдерут ткань из рамы – драгоценные страницы будут скрыты за ситцевой подкладкой. Многие так делают, чтобы прикрыть путаницу ниток с изнаночной стороны.
