Я показал Синди на флакон бетадина.
– Лей мне на руки.
Тем временем шум мотора приблизился почти вплотную, двигатель затарахтел на холостых, потом взревел, и звук начал стремительно удаляться. Через десять секунд он стих вдали, и я машинально прикинул скорость, с какой двигался гидроцикл. Похоже, это и в самом деле был Термит – только он был способен носиться по озеру, где плавали острые обломки досок и бревна с торчащими из них гвоздями со скоростью около девяноста миль в час.
Синди обильно смочила мне руки бетадином, отчего они приобрели темный, грязно-коричневый цвет. Я потер ладонь о ладонь, размазывая излишек раствора, и посмотрел на Синди. Не говоря ни слова, она протянула мне кусачки и кивнула, и я вскрыл упаковку шовного материала. Заправив иглу, я откусил кетгут, как швея перекусывает нитку, потом быстро рассек кусачками ребро, раскрыл грудную клетку, разрезал околосердечную сумку – и вот передо мной больное, страдающее сердце Энни.
К счастью, до вечера было еще порядочно, над головой у меня не было ни крыши, ни веток деревьев, поэтому со светом никаких проблем не возникало.
Я без труда отыскал в миокарде небольшой разрыв, наложил кисетный шов и потянул. Сердце Энни оказалось куда более эластичным, чем у Эммы: стянутые кетгутом ткани больше не прорывались, шов держал надежно, и я подумал, что, если нам удастся довезти девочку до больницы, то только благодаря ее юному возрасту.
Сердце Энни продолжало биться. Оно дергалось, «мерцало», то замирая, то, напротив, начиная сокращаться быстро и беспорядочно, но кровь все же качало. Похоже было, что еще сколько-то времени оно продержится. Поглядев на залитый кровью бетон, я подумал, что теперь у нас в запасе есть в лучшем случае четверть часа, за которые нам необходимо доставить Энни в больницу. По истечении этих пятнадцати минут девочка неминуемо умрет пусть и не от остановки сердца, то от потери крови, если, конечно, я что-нибудь не придумаю.
Мобильный телефон висел у меня на поясе, и я кивком показал на него Синди. Она отцепила клипсу и без лишних вопросов набрала номер Ройера. Через три секунды он ответил, и Синди поднесла аппарат к моим губам, чтобы я мог говорить.
Мой тон сказал Ройеру все еще до того, как я успел посвятить коллегу в детали.
– У Энни только что произошел трансмуральный разрыв миокарда и тампонада сердца, – быстро сказал я и краем уха снова услышал вновь донесшийся со стороны озера рев лодочного мотора. – У меня под рукой нет физраствора, девочке осталось минут десять. Позвони в «Лайф Флайт» и скажи, что мы будем ждать их на лугу рядом с рыборазводной фермой.
– Где-где? – не понял Ройер.
– Рядом с рыборазводной фермой есть подходящий для посадки луг, – повторил я. – Просто скажи – они знают, где это. И еще: пусть в окружной больнице подготовят и включат аппарат искусственного кровообращения.
Энни действительно потеряла немало жидкости, и это грозило стать серьезной проблемой. Сейчас мне бы очень пригодился лактат Рингера, но где его взять? Думай, Риз, думай!!!
Я огляделся по сторонам, словно ожидал увидеть поблизости несколько упаковок изотонического раствора, но увидел только Чарли, который шел к нам, прихрамывая и неловко придерживая правой рукой безвольно болтавшуюся левую. При взгляде на него меня осенило, и я показал Синди на содержимое нашей аптечки первой помощи, которое валялось на полу рядом с сумкой.
– Подай мне вон тот пластиковый пакет. Только сначала открой.
Синди схватила пакет, откусила зубами угол и вытащила свернутую кольцом пластиковую трубку для капельницы.
– Отлично. А теперь вставь вот эти иглы в оба конца.
Синди послушно воткнула в трубку две толстых иглы и протянула мне. Обмакнув одну иглу в бетадин, я воткнул ее себе в вену правой руки, и прозрачная трубка стала наполняться кровью. Когда кровь закапала из другого конца, я продезинфицировал вторую иглу и ввел в большую вену в паху Энни. Столь крупный сосуд должен был доставить к сердцу значительный объем моей крови и поддержать его работу в течение ближайшего времени.
Затем я снял часы и отдал Синди.
– Засеки время. Скажешь, когда пройдет восемь минут. – С этими словами я поднял Энни на руки и, убедившись, что пластиковая трубка нигде не замялась и не перегнулась, стал спускаться к воде.
Когда я вышел на берег, Термит как раз пытался пристать к нему на большом гоночном катере. Футов тридцать длиной, он был снабжен спаренными подвесными моторами и мог развивать скорость до ста миль в час. Судя по лицу и растрепанным волосам Термита, с такой скоростью он и мчался сюда.
Я зашел в воду и шагнул через борт. Следом за мной в лодку погрузились Синди и Чарли, и Термит посмотрел на нас с испугом.
– Что стряслось?
– Термит, – сказал я, не отвечая на его вопрос, – ты должен как можно скорее отвезти нас к слипу рыборазводной фермы. Поспеши.
Он посмотрел на Энни и кивнул.
– О’кей. – Пока Термит задним ходом выводил катер в залив, я уложил девочку на дно, головой к двигателям, а сам встал на колени рядом. Я рассчитывал, что благодаря ускорению и задранному носу лодки кровь будет активнее поступать к сердцу и мозгу Энни. Термит тем временем переключил двигатели на нормальный ход и дал полный газ, двинув оба регулятора до упора вперед. Синди и Чарли вцепились в сиденья, я схватился левой рукой за борт, и катер стрелой понесся по воде.
Сто не сто, а восемьдесят семь миль в час мы делали. Я убедился в этом, когда случайно бросил взгляд на спидометр.
Минуты через три мы были у цели. Термит сбросил скорость миль до тридцати в час, выключил двигатели и поднял винты над водой. Через секунду раздался удар в днище – катер выскочил на уходящий в воду наклонный дощатый слип и по инерции полетел дальше. Скользнув по просмоленным направляющим, мы выскочили на травянистый луг рядом с игровой площадкой и зданиями рыборазводной фермы, и остановились.
Наверное, следовало поблагодарить Термита, но мне было не до того. С помощью Чарли я уложил Энни на траву и стал ждать, когда же раздастся шум вертолетных винтов. Минуту спустя Синди тронула меня за плечо и показала на часы – восемь минут истекли.
Чарли опустился на колени рядом со мной и принялся растирать Энни ноги. Наткнувшись на иглу капельницы, он провел пальцами вдоль трубки и коснулся моей руки в том месте, где вторая игла была прикреплена к коже кусочком пластыря.
– Сколько времени ты это делаешь? – спросил он, повернув ко мне лицо.
– Минут десять. – Только сейчас я заметил, что у меня начинает звенеть в ушах и слегка кружится голова.
Чарли молча сорвал с себя рубашку и вытянул вперед здоровую руку. Он был прав: если я хотел, чтобы у Энни появился хоть маленький шанс, я должен был сохранить силы.
Хотя Чарли и не мог меня видеть, я кивнул, пережал трубку, вытащил иглу из своей руки и тут же воткнул ее в крупную, извилистую вену на его руке. Чарли даже не поморщился.
