Они молчат. Жюльен снова садится.
Жюльен. Я понял, что, когда я приехал в этот мотель отдохнуть, я был в какой-то полудреме.
Маг. Мотель! Какой вы смешной! Мотель!
Мари и Маг не могут сдержать смех.
Президент пытается присоединиться к их веселью.
В этот момент молодой человек в белом проходит мимо них. Какое-то время он смотрит на них с нежной улыбкой.
Они сразу же перестают смеяться.
Мари (со смущением). Вы правы, Эмманюэль, смеяться невежливо.
Президент (удивленно). А вы его зовете Эмманюэлем?
Молодой человек выходит.
Жюльен. Вы можете мне помочь?
Маг (Жюльену). По правде говоря, поверьте моему опыту, лучшее, что вы можете сделать, чтобы понять, где вы, спросите каждого из нас, что мы делали перед тем, как попасть сюда.
Мари одобрительно кивает. Через некоторое время Президент тоже кивает.
Президент. Если это может вам помочь…
Жюльен. Это абсурд…
Маг. Другого способа нет.
Мари. Он прав. (Жюльену.) Спросите меня. (Жюльен не реагирует.) Да хоть меня спросите, черт побери! (На лице Жюльена читается озадаченность, но Мари интерпретирует это как положительный ответ.) Он спросил меня. (Вздыхает и с облегчением начинает свой рассказ.) Я – Мари, родители меня так назвали, Мари. Чертовски удачная мысль. Я всю жизнь только и делала, что вытирала да подтирала. Они мне налепили на лоб это имя, потому что, видно, знали, что веник, тряпка и губка – мой удел. Папаша был сельскохозяйственным рабочим, красивый был, темноволосый, волосатый, утром побреется, а в обед подбородок уже синий от щетины. А вы сами знаете, что это значит. Когда у мужика волосы лезут отовсюду, значит в нем много мужской силы, значит у него внутри очень много спермы, значит он все время хочет трахаться. Каждую весну мама рожала братика или сестренку. У меня их было двенадцать, и все меня младше. А значит, ей надо было все время помогать, уставала она очень. К счастью, тринадцатый, Паскалито, родился не совсем нормальным, у него лицо было приплюснутое, как подсолнух, и во всем он отсталый был – родители всем рассказывали, что он такой, потому что свалился с повозки, груженной свеклой, и папаша стал тогда презервативом пользоваться. Мне кажется, у мамы что-то там сломалось от этого.
Президент (в ужасе). Нельзя ли покороче.
Мари. Не умею я коротко. Мне вообще никогда говорить не дают. Раз уж случайно повезло, я не могу остановиться.
Короче, я с утра до ночи горбатилась, и минутки не было, чтобы помечтать, так что в восемнадцать лет, когда первый же парень на танцах залез ко мне в трусы, я и дала ему сразу, в его развалюхе. И тогда же ушла из дома, стала жить с ним и со своим ребенком.
Я его выбрала, потому что был похож на папашу, по волосатости, но папаша-то мой работал, мог своих детей прокормить, а этот никчемный был, у него даже руки были волосатые. И ленивый такой, конечно, мы с голоду помирали! И снова здорово, пришлось мне опять заниматься уборкой, чтобы его кормить, потом еще двух дочек, у меня только девчонки получались. А от него – ни благодарности, ни ласки, ни потрахаться, у него на это больше куражу не хватало. Ведь если совсем не трахаться, даже на скорую руку, женщина себя уже женщиной не чувствует.
Президент. Давайте покороче!
Мари. Я ж сказала, не умею я покороче.
Президент. Нам интересно услышать конец, а не начало.
Мари. О моей жизни и рассказать-то нечего, поэтому, когда я начинаю рассказывать, я все рассказываю, не надо было просить. В конце концов один раз он вышел за сигаретами и больше уже не вернулся, вообще-то, так, может, и лучше, только от этого я еще меньше стала ценить свои женские прелести. Дочки мои выросли. Уж не знаю, в кого они такие, эти три девчонки, может, в деда, но такие были оторвы, не приведи господи, мужиков меняли быстрее, чем трусы, так что намучилась я с ними, пока пристроила, чтобы совсем не истаскались. А год назад раньше времени я на пенсию вышла.
Всю жизнь мечтала, что в последний день хозяину обязательно скажу, что он дерьмо. А получилось по-другому; пока я укладывала свои щетки, вдруг по всему телу разлилась какая-то тяжесть, я вся задрожала и затрепыхалась на ковре всеми четырьмя конечностями в их гостиной, даже не у себя дома. В больнице все были такие добрые. Я даже не знала, что в больнице так хорошо. Чистое все, белое, а мыть и стирать приходится не мне, а другим. На всем готовеньком. Молодые люди все улыбаются. Мне кажется, что свои лучшие дни я провела в больнице. Они мне там сказали, что для моего возраста мое сердце слишком изношенное. Они мне предписали поехать в дом отдыха. Это был старинный замок посреди парка, все были ко мне такие внимательные, обращались не иначе как «Мадам, чего вам угодно», я и вправду почувствовала себя принцессой. Даже садовник каждый день приносил мне в комнату розу и при этом даже приседал своей задницей так, что я даже краснела. А вчера спускаюсь по главной лестнице, крепко держусь за перила и думаю как раз, как мне хорошо здесь, что наконец-то я смогу здесь спокойно подумать обо всем, о чем раньше не было времени думать, о жизни, о смерти, о Боге, обо всем таком; мне казалось, что у меня раскрылись глаза, очистились легкие, что новая жизнь начинается; вокруг меня все дрожало, как будто я слышала, как все вокруг меня дышит, и тут я подумала: «Это, наверное, и значит быть счастливой» – и бац!
Жюльен. Бац?
Мари. У меня опять случился приступ.
Жюльен. И дальше что?
Мари. И вот я здесь.
Жюльен. Так это клиника? Это не гостиница?
Маг. Погодите. Ваш черед, дорогой Президент.
Президент. Я буду краток. Мои последние воспоминания до моего попадания сюда датируются позавчерашним днем. Я выходил из дома, как обычно, ровно в восемь. Открыл ворота и увидел велосипедиста, ехавшего по тротуару. Естественно, это был молодой человек. Он нажал на свой смешной звонок. Я подумал: «Этот юный кретин должен остановиться, по тротуару ехать запрещено». Я сделал два шага, потом меня подбросило, я налетел на скамейку и почувствовал, что моя голова наткнулась на каменный угол. Вот так.
Маг. Он ехал по левой стороне?
Президент. Конечно!
Маг. Значит, вы жертва дорожных правил.
Президент. Я всегда соблюдал все правила. А этот псих с педалями их как раз не соблюдал.
Жюльен (Магу). А вы?
Маг. Диабетическая кома.
Жюльен. А где врачи? Санитары? Почему в наших палатах нет специального медицинского оборудования?
