…Ого, ну и расфилософствовалась я! Прямо как настоящий журналист!
Понимаешь, дневничок, именно через такие книги я всё больше и больше узнаю мир. И людей. И пресловутый социум. Мне так много хотелось бы сказать об идеализме Мариуса, наивности Козетты, подлости Тенардье, жертвенности и гордости Анжольраса, несчастных судьбах Фантины и Эпонины, святости Мириэля… И, конечно, о величии Жана Вальжана. Но слова и мысли путаются у меня в голове. Я только-только начинаю понимать, какими бывают люди и как причудливо может запутаться нить судьбы одного человека в клубке судьбы целого народа…
Кажется, то, что я хотела сказать, вышло немного помпезно. Не умею я всё-таки писать, не умею…
Уже поправляюсь. Завтра в школу. И хочется и не хочется… Знаешь, пока я болела, мне каждый день звонили девчонки мои – Оля и Натала. И каждый день заходили проведать. По их словам, Татьяна опять что-то замышляет. Бегает, активно «кучкует» одноклассников. Ну и ладно. Пусть делает что хочет, мне абсолютно всё равно! К тому же я всегда знала, что Таня меня недолюбливает. Вот только за что? Я не сделала ей ничего плохого. Я не отбиваю у неё парней, не претендую на лидерство в классе. Просто стараюсь вести себя независимо. Видимо, именно это всех и бесит. Но, что удивительно, сегодня мне звонил Шаманов! Когда я услышала в трубке его голос, у меня был лёгкий шок. Шаманов якобы хотел поинтересоваться, что задали по французскому. Словно не знает, что я болею. Я продиктовала ему название текста и уже хотела вежливо распрощаться, когда Степан вдруг спросил: «Тебя в школе что-то не было. Всё в порядке?» Ну и где, спрашивается, логика?!
11 октября 1999 года
Пока я болела, в школе кое-что произошло. Татьяна действительно развела кипучую деятельность по устранению возможных конкуренток на пути к сердцу… Шаманова. И откуда она взяла, что я имею какие-то виды на Стёпу? Я никогда не обращала на него ни малейшего внимания. Ну да, раз в полгода он звонит мне, чтобы узнать задание. Но не более! В школе мы никогда особо не общались. Разве что скандалили пару раз. Удивляюсь.
Вчера мы всей параллелью ходили в поход. Когда я думаю, что это был последний поход в моей школьной жизни, становится так грустно… Учителя устроили для нас много всяких конкурсов и состязаний – было очень даже смешно, особенно когда мы палатку ставили. Все запутались в этих реечках-верёвочках. Потом с «Г» классом играли в мяч на залитой солнцем поляне. Даже Татьяна Мироновна бегала с нами наперегонки! Но самое интересное было, когда к игре присоединились Шаманов и компания. Они вели себя на удивление спокойно и ненагло. Я споткнулась о какую-то корягу и упала, так Стёпа даже помог мне подняться и отряхнуться. А когда настало время возвращаться домой (а мы ушли довольно далеко от города, километров семь-восемь одолели), со мной рядом вдруг оказалась Татьяна. Оля с Наташей в это время с кем-то разговаривали, и я фактически осталась с ней наедине.
– Знаешь, я бы на твоём месте оставила Стёпу в покое, – сказала она.
– Какого Стёпу? – не поняла я.
– Вот только не надо дурой прикидываться! Шаманова, конечно. Попробуешь строить ему глазки – тебе не поздоровится. Понятно?
– Да он мне даром не нужен, твой Шаманов, – довольно резко ответила я.
– Имей в виду, я тебя предупредила, – угрожающим тоном произнесла она.
– Во-первых, ты меня не запугаешь, а во-вторых, я уже сказала, что он мне не нужен.
Вот так. Не знаю, с чего Татьяна взяла, будто Шаманов мне симпатизирует. Сегодня в школе мы с ним опять разругались. Без всякой причины! Если честно, я даже не поняла, чего ему от меня нужно. И после этого словесного поединка Татьяна ещё смеет утверждать, что я ему нравлюсь? Нет уж, увольте!
13 октября 1999 года
Сегодня меня, Татьяну, Олю и ещё несколько человек возили на конкурс знатоков английского языка, на другой конец города. Победитель поедет в Штаты на пять-шесть месяцев (кажется, с января по июнь). Естественно, бесплатно. Вот было бы здорово! Но мои шансы очень малы. И потом, даже если я и выиграю, вряд ли окажусь в Америке. Хотя бы потому, что нужно каким-то образом поступить в институт. А для этого – много заниматься. В общем, меня, как обычно, раздирают противоречия. И… я уже не знаю, хочу ли учиться на юридическом факультете. Меня всё больше и больше притягивает журналистика. Я попыталась поговорить об этом с папой, но он меня не понял. Родители считают, что я должна пройти ИХ путь. Стать тем, кем они хотят меня видеть. При этом моё желание в расчёт как-то не берётся. Да я и сама не знаю, чего хочу. Вот в чём беда.
14 октября 1999 года
Не поверишь, дневничок, я вышла во второй тур! Да-да, этого конкурса по английскому! Из нашей школы во второй тур прошли только двое – я и Татьяна. Мы даже вместе ездили на тестирование второго тура. Оно оказалось очень сложным, я уверена, что ни одного задания не сделала правильно. Итоги будут известны в первых числах декабря. Тогда-то и станет ясно, кто поедет в Америку. Хотя уж кому-кому, а мне это не грозит.
Отдельно стоит написать о моём «общении» с Татьяной. О, моя замечательная одноклассница была необыкновенно мила. Всё началось с того, что она села за мной за один стол («мы же поможем друг другу?») и даже собралась было списывать, но тут выяснилось, что задания разные абсолютно у всех. Этот факт несколько уменьшил любезность Татьяны, но, когда проверяющие имели глупость отворачиваться, она все же тихонько советовалась со мной. В перерыве Татьяна увязалась за мной в буфет. Я купила себе чай с бутербродом, а Татьяна… я была даже шокирована тем, сколько у неё денег! Она с лёгкостью отдала за разные шоколадки и печенюшки сумму, которая у меня будет, только если сложить все мои карманные деньги и мою «отличницкую» стипендию за месяц. Да-с…
Если честно, я очень устала от Татьяны за этот день. Ещё пару дней назад она мне угрожала, сегодня – набивается в подруги. Не понимаю. И не хочу от неё ни дружбы, ни вражды…
А вечером мы с Натальей ходили в Музыкальный театр. На «Евгения Онегина». Это было потрясающе. Прекрасная музыка, замечательные артисты с красивыми голосами… У меня в голове до сих пор звучит: «Я люблю вас, я люблю вас, Ольга…» Когда мы ехали домой, Наташа неожиданно расплакалась. И сказала мне такое… Оказывается, уже год, как она тайно влюблена в Петровского – одного из самых молодых и красивых солистов нашего Музыкального театра (он пел Ленского). Это Наташа, самая спокойная из нас! Наташа, которая никогда не давала воли эмоциям! Я пыталась её успокоить, но как? Мало того, что у меня совершенно отсутствует опыт в любовных делах, так я ещё и не могла поверить, что всё это правда. Оказывается, Ната мечтает о большой сцене. Хочет петь. Быть артисткой. Вообще-то, у неё на самом деле прекрасной голос и она очень талантлива.
Только благодаря ей я стала ходить в оперу и оперетту. Мне самой как-то ближе и понятней Театр Драмы. Но то, что сказала мне Наташа… Я до сих пор не могу прийти в себя. Ни её родители, ни сестра ни о чём не подозревают. Наталья говорит, что никогда не встречалась со своим любимым в жизни. Несколько раз дарила ему цветы. Она знает, что её чувство ни к чему не приведёт. И в то же время на что-то надеется. Наташа попросила меня написать ему письмо: сама не хочет и не может. Просто моя подруга не в ладах с литературой, особенно если дело касается сочинений. Я попыталась объяснить ей, что не знаю, как писать и о чём, но она и слушать не хотела…
