– Прости, Никола.
– Да не переживай ты так! – Пенсионер потрепал парня по щеке. – Будет все.
Уже после, завершив все да с князем распрощавшись, отправился Николай Сергеевич на поиски Тимохи. Очень ему не терпелось увидеть ученика своего, и не только потому, что соскучился. Тимоха жуком тем еще оказался и, судя по тому, что княжич рассказал, не без лукавого умыслы его были.
Добросовестно порыскав по окрестностям да поспрашивав, что и как, пожилой человек наткнулся на стайку ребятишек, по всему судя, из богатых, собравшихся почти на отшибе за стенами нового амбара. Сбившись вокруг невысокого, с жиденькой бороденкой паренька в монашеских одеяниях, те о чем-то оживленно галдели, что-то там обсуждая. Сам не зная зачем, Булыцкий нырнул за угол постройки, желая со стороны понаблюдать за происходившим.
– Ну-ка, мальцы, кто еще в счете потягаться хочет, а! – опершись ногой о торчащий из земли пень, залился смехом тот. – Давайте, давайте, медведи! Кто шибче посчитает всех, тому и барыш! – вытащив из кармана пару чешуек
[77]
, тот бросил их на расстеленный на снегу зипунишко. Из толпы, почесывая затылок, вышел пузатый мальчонка и, неуверенно потоптавшись, последовал примеру ключника.
– Я, – протянул тот. – Но, без обману чтобы.
– Какой обман? – залился смехом тот. – Чего вас обманывать? Сами огудаетесь!
[78]
По три мешка проса у троих смердов. К ним – по два мешка прибытку, да по одному убытку. Потом Тохтамыш прилетел и еще по три отобрал. А одного лихие обобрали в дороге; мешок забрали. Осталось сколько?!
– Где ж видано, чтобы Тохтамыш не все отбирал? – почесав затылок, промямлил вызвавшийся паренек.
– А не твоего ума дело, Ерема! Ты считай давай!
– Голод, что ли, что лихие до мешков зарятся?
– Сколько мешков!
– Да хто же знает его? – заныл Ерема. – Ты проще чего спроси!
– А не было уговору на проще!
– Два осталось, – старательно сопя и загибая пальцы, высчитал, наконец, Ерема. – Два, кажись.
– Пустое, – зыркнув по сторонам глазами расплылся в довольной ухмылке Тимоха.
– А сколько, раз не два?
– Три и осталось, – дерзко отвечал ключник.
– Так ты хоть поясни; как так-то!
– Да вот еще, – статно поднимая выигрыш, бросил парень. – Вам, темень, рассказывать что-то еще. Вон у тятек спрашивайте. Они вам и пояснят. – Деловито собирая чешуйки, не умолкал хам.
– А ну, не дури! – вышел из укрытия Булыцкий. – Монету верни. Правильно посчитано было!
– Еще чего! – еще не сообразив, что происходит, набычился плут, однако, увидав пришельца, тут же, буквально уменьшившись в размерах, быстро-быстро затараторил. – Никола?! Прости, бес попутал! Не желал в грех впасть, да знания великие дадены, что искус диавольский!
– Я тебе покажу: искус. – Ловко схватив сорванца и вывернув тому ухо, пенсионер бросил пацана на тот самый пень, на котором только что стоял сам злодей. Не обращая внимания на заметно оживившихся пацанов, трудовик задрал зипунишко, рывком стаскивая штаны с Тимохи. Затем, подхватив с земли длинную веточку и коленом навалившись на орущего благим матом мальчишку, от души замахнувшись, приложился розгой по голой заднице проказника.
– Ой-ой-ой! Не бей, Никола, Христом Богом молю! – прикрывая пятую точку руками, выл тот, впрочем, Булыцкий уже не обращал внимания и вовсю лупил проказника.
– Я тебя отучу народ дурачить! Я тебе навсегда охотку отобью головы морочить! Уж я с тебя шкуру спущу, науки ради великой. – Под радостные крики детворы Николай Сергеевич стегал провинившегося ключника.
– Прости! – отчаянно заревел тот.
– Бог простит, – успокоившись, Булыцкий отбросил в сторону орудие экзекуции. Тимоха, живо натянув штаны и поправив зипун, отбежал в сторону. – Слышь, мальцы, – обратился учитель к угомонившимся и уже собравшим с земли деньги пацанам, – кто желает ловко так считать научиться, а?! – Парни, неуверенно переглядываясь, топтались на месте. – Чего струхнули, а? – расхохотался пенсионер. – Или так и хотите, чтобы карманы вам выворачивали пройдохи всякие?!
– Ну, я, – помявшись, вышел вперед Ерема.
– И я, – вышел за ним еще один мальчонка.
– И я хочу!
– И я.
– Значит, так, мальцы. Завтра жду в доме Твердовом, – еще раз оглядев толпу ребятишек, довольно улыбнулся Николай Сергеевич. – Знаете где?
– Знаем!
– Когда прийти-то? – загудело пацанье.
– Когда?.. – этот вопрос поставил Булыцкого в тупик. В бытности его в Троицком монастыре, такой вопрос в принципе не возникал, так как время вообще смысл свой потеряло. Даже время, выделенное на послушания, разнилось у всех схимников. А теперь…
– После молебна утреннего, – проблема так же неожиданно разрешилась, как и возникла; кто-то из мальчонок дал вполне себе здравую идею.
– Вот и ладно, – с готовностью подтвердил пенсионер, – после молебна жду. Дом Тверда знаете где?
– Знаю, – отозвались ребята.
– Чего стоим тогда? Айда по домам! А тебе, – обратился он к Тимохе, – еще раз услышу, что головы дуришь, ухи повыворачиваю так, что сегодняшнее за радость вспомнится, сразумел?!
– Угу, – растирая по физиономии слезы, прогудел тот.
– Поди!
Всхлипывая да слезы размазывая по физиономии, Тимоха поплелся прочь, а Булыцкий, разом про парня забыв, что-то там насвистывая, двинул к дому.
Чудно было идти по такой Москве. Вокруг – деревянные срубы, под ногами – кудахчущие куры, в воздухе – амбре из сотен таких непривычных для городского жителя запахов, а на дворе – ни души. И это – посреди дня! Усмехаясь, двинулся Николай Сергеевич к дому Тверда. Уже подходя, шум услыхал: не то вскрик, не то возня какая-то.
– Кто здесь?! – окликнул пришелец и, сам не зная зачем, повернувшись, двинулся на шум; благо совсем рядом это было. – Что там за беда?! – прикрикнул он зачем-то. Тут же стихло все разом. Шум еще какой-то, навроде как тикает кто-то – шаги торопливые. – Ох, вороватые если, ухи пообрываю! – проорал он, выруливая за амбар и тут же остолбенело замер. Шагах в десяти от него, мордой в снег, неестественно вывернув голову, лежал бородатый мужик.
– Эй, православный! – окликнул Булыцкий, про все забыв, бросившись на помощь. – Эй, люди! На помощь! – бухаясь на колени радом с пострадавшим, преподаватель попытался поднять его. – Подымайся! Звать-то тебя как?! Угрим? – выдохнул трудовик, разом узнав в том схимника из монастыря Троицкого. – Угрим! Угрим!!! – схватив за плечи, пенсионер принялся тормошить убитого. – Да очнись же ты, Угрим!
