– Бабушка?
– Я здесь, дорогая. Просто неважно себя чувствую.
– Но ты ведь придешь, да?
– Ой, милая, – я опустилась в кресло и натянула на ледяные ноги плед, – не уверена, что смогу.
Молчание Дженнифер поразило меня в самое сердце. Она поехала со мной в путешествие, во всем поддерживала – как можно оставить ее в такой день?
– Ты ведь справишься без меня, да, дорогая? – спросила я, потирая больную спину. Неделю назад Дженнифер сдала работу, и ее одобрили в университете.
– Бабушка, я понимаю, что ты себя плохо чувствуешь, но я буду очень рада, если ты придешь. Будет так много людей, а я – совсем одна. Я очень волнуюсь, поможешь мне успокоиться. Я заберу тебя через час. Припаркуемся поближе, не придется много ходить.
Я заставила себя встать. Я справлюсь. Ради Дженнифер.
– Хорошо, – с глубоким вздохом сдалась я. – Я приду. Ради тебя, милая.
– Бабушка, спасибо! Скоро подъеду.
Я положила трубку и взяла с журнального столика письмо Женевьевы. Оно пришло вчера, и я уже несколько раз перечитала его:
«Дорогая Анна,
Хочу поблагодарить Вас за поездку на Бора-Бора. Ваш приезд расставил все по своим местам – для острова, для меня, для Атеи. Надеюсь, и для Вас тоже.
У меня хорошие новости: я связалась с военными и передала им всю информацию. Они согласились завести дело против полковника Донехью. Странная ситуация, если учесть, кем мне приходится этот человек, но я все равно хочу добиться справедливости – ради Атеи и моей нерожденной сестры или брата.
Его не могут призвать к суду посмертно, но сейчас ведется работа по выяснению деталей дела. Скорее всего, его лишат всех званий и наград – во всяком случае, так будет отражено в документах.
Власти острова хотят установить памятник Атее где-нибудь в городе. Анна, разве это не прекрасно? Конечно, когда придет время, мы пригласим Вас на церемонию. Без Вашего мужества ничего бы не получилось.
Да, чуть не забыла – в следующем месяце я поеду к Китти, в Калифорнию. Она меня пригласила. Адела отправится со мной. Иногда мне хочется ущипнуть себя: неужели это правда?
Я буду всегда вспоминать Вас с теплотой, благодарностью и уважением.
С любовью,
Женевьева».
* * *
В кампусе царила тишина, и мои каблуки громко стучали по кирпичной дорожке, блестящей от недавнего дождя. Вдалеке пробили часы: полдень.
– Еще немного, – сказала Дженнифер, с беспокойством вглядываясь в мое лицо.
– Все в порядке, дорогая, – заверила я. Бодрящий осенний воздух приятно холодил кожу и придавал сил. – Пойдем.
Мы прошли кленовую аллею, усыпанную красными и желтыми листьями. Неподалеку возвышалось величавое кирпичное здание. Я сразу его узнала – Герард преподавал здесь финансы после ухода из банка. Я очень любила гулять с мужем по территории университета, особенно осенью.
– Сюда, – сказала Дженнифер, взяв меня за руку. Мы подошли к узкой тропинке, огибающей увитое плющом здание. Внучка приподняла ветку, чтобы я могла пройти. Мы с Герардом бывали здесь много раз, но мне не приходило в голову заглянуть за фасад здания. Ни разу.
– Вот она.
Я прищурилась, вглядываясь в скульптуру. Понятно, чем композиция понравилась Дженнифер. Она рассказывала историю. Заинтересовавшись, я подошла поближе и рассмотрела бронзовую пару, сидящую в дверном проеме. Почему так колотится сердце? Юноша смотрит на девушку со страстью, а ее взгляд устремлен куда-то вдаль.
– Красиво, – восхитилась я. Юноша держит большую шкатулку с замком, а у ног разбросаны предметы: холст, разбитая бутылка и книга. У меня задрожали руки, я опустилась на колени. Сердце уже знало.
Дженнифер тихо стояла сзади. Где все те люди, где фанфары, о которых она говорила? Я провела рукой по бронзовой книге, холодной, влажной от дождя, и нащупала уголок обложки. Возможно ли? Я подняла тяжелый край и увидела потемневший стальной ключ. С каждой секундой сердце билось все сильнее.
Я жестом подозвала Дженнифер.
– Давай вместе, – проговорила я, смахнув со щеки слезу.
Она поддерживала меня, пока я вставляла ключ в замок шкатулки с тщательно запечатанными краями. Подходит идеально. Я повернула ключ вправо, но он застрял.
– Должно быть, заржавел. Попробуем еще раз.
Я вытащила ключ и снова вставила его в замок, слегка встряхнув. Тихо щелкнув, упрямый механизм наконец поддался.
Подняв крышку, я заглянула внутрь и обнаружила бархатную голубую коробку. Сердце мое замерло. Я достала коробку из бронзового тайника и направилась к ближайшей скамейке. Дженнифер села рядом со мной.
– Откроешь? – прошептала она.
Я повернулась к ней, в глазах стояли слезы.
– Ты знала об этом, верно?
Дженнифер мягко улыбнулась и кивнула.
– Когда мы были на Бора-Бора, мне позвонила сотрудница архива, она назвала имя художника – Грейсон Ходж, но я тогда не подумала, что речь идет об Уэстри. Должна была вспомнить, но догадалась лишь несколько недель спустя. Это его псевдоним. Я не собиралась от тебя скрывать, но хотела, чтобы ты увидела все сама.
Я осторожно открыла коробку и развернула коричневую бумагу. Дженнифер ахнула:
– Картина? Та самая, из бунгало?
Я изумленно кивнула. Старая работа Гогена согревала руки, полотно словно пропиталось горячим солнцем острова. Все те же яркие цвета, та же прекрасная композиция. На мгновение я снова оказалась на Бора-Бора, ощутила теплый соленый ветер на щеках, песок под ногами и любовь Уэстри – она окружала меня повсюду.
– Он нашел ее! – воскликнула я. – Как и обещал.
Конечно, он сдержал обещание.
– Подумать только – все эти годы она ждала меня здесь, прямо под носом, а я даже не попыталась ее разыскать. – Я с благодарностью посмотрела на Дженнифер: – Спасибо, милая. Это настоящий дар.
Внучка с беспокойством посмотрела на соседнее здание и снова повернулась ко мне.
– Бабушка, – прошептала она, – ты готова?
– К чему?
– Увидеть его.
Внутри все сжалось.
– Но ты говорила, что он…
– Умер? – Она покачала головой. – Да, умер Грейсон Ходж, девяностолетний старик из Юты. Но не Уэстри Грин.
Уэстри. Здесь? Неужели это правда?
– Не понимаю, – я едва сдерживала слезы, – а как же твой проект?
– Завершился прекрасным образом.
Меня охватило смятение:
– Я долго мечтала о встрече с ним, но теперь…
– Страшно?
– Да, – пробормотала я, поправив седые волосы. Почему я не надела платье? Не подкрасилась?
