– Вы меня туда отведете?
– Да, – улыбнулся мужчина.
Несколько минут мы шли молча. Иногда Грег и Лорен поглядывали на меня с беспокойством, но я не отвечала на их взгляды, вслушиваясь в звуки прибоя. Хочу ли я знать их секреты, секреты о бунгало и Уэстри?
Вдруг Грег остановился, указывая на джунгли:
– Нам туда.
– Спасибо.
Я углубилась в заросли и добралась до небольшого просвета.
– Подождите, мисс Келлоуэй, – крикнул с пляжа Грег.
Я обернулась.
– Вы должны знать – оно теперь совсем не такое, как прежде.
Я кивнула и продолжила путь, продираясь сквозь чащу. Где оно? Мое внимание привлек разросшийся гибискус. Он еще не расцвел, но среди листьев виднелись маленькие желтые бутоны. Сердце заколотилось. Где-то здесь.
Я отодвинула очередной пальмовый лист и увидела его. Бунгало еще держалось, но с трудом. Соломенная крыша покосилась и местами прохудилась. Бамбуковые стены истончились, двери вообще не было. Я глубоко вздохнула, вспомнив, как мы с Уэстри отыскали маленькую хижину много лет назад. И вот она снова передо мной.
Передняя ступенька обвалилась, и, чтобы войти, мне пришлось забраться на три фута вверх – непростая для моего возраста задача. Я с трудом залезла внутрь, спугнув какую-то птичку, упорхнувшую через окно.
Я поднялась, отряхнула брюки от пыли и с трепетом оглядела комнату. Кровать с измятым покрывалом, стол и стул из красного дерева, сделанные мной занавески, пусть потрепанные и обвисшие, – все было на месте. Я глянула на стену, где когда-то висела картина. Она все еще под кроватью, завернута в мешковину, там, где мы с Уэстри ее оставили?
Глубоко вздохнув, я опустилась на колени и пошарила рукой под кроватью. Выбежала ящерица, заставив меня отскочить. Я взяла себя в руки и приподняла матрас, но обнаружила лишь кусок мешковины. Картины не было.
Ощутив груз переживаний, я рухнула на стул. Конечно, ее тут нет. Глупо было предполагать обратное.
Когда я снова встала, под ногами заскрипели половицы, и я с улыбкой вспомнила о нашем с Уэстри самодельном почтовом ящике. Какого письма я ждала? И откуда оно могло взяться? Но я все равно присела и, сдерживая слезы, приподняла старую доску. Просунув руку внутрь, я обнаружила что-то большое и мягкое.
Книга. Нет, что-то вроде журнала. Я вытащила блокнот в кожаном переплете и перелистала страницы, стряхивая пыль.
Дневной свет угасал, солнце близилось к закату. Прищурившись, я прочитала надпись на первой странице:
Письма Анне от Уэстри…
Боже мой. Он вернулся. Как и обещал.
Я перелистнула страницу. Глазам не терпелось прочитать, а сердцу – впитать его слова, но снаружи послышался голос Грега:
– Миссис Келлоуэй?
Я быстро закрыла блокнот и засунула его в сумку.
– Да, – отозвалась я, поднимаясь, – я здесь.
Я подошла к двери, и ко мне приблизились Грег и Лорен.
– А, хорошо. Мы не хотели оставлять вас здесь в одиночестве слишком долго. Давайте, я помогу спуститься.
Он поднял сильные руки, обхватил меня за талию и опустил на землю. Лорен посмотрела на бунгало, потом на меня:
– Вы нашли то, что искали?
Я оглянулась на маленькую хижину.
– Нет, но нашла кое-что другое, получше.
Лорен осторожно улыбнулась, словно больше моего знала об этом месте и нашей истории.
– Не хотите зайти к нам, выпить чаю? Дом неподалеку, на пляже.
Я с улыбкой посмотрела на них:
– Спасибо. С большим удовольствием.
* * *
Лорен разливала чай из бело-синего чайника.
– Сливки, сахар?
– Да, спасибо.
У Грега с Лорен был необычный дом. Скромная планировка с двумя спальнями, совсем рядом с пляжем, обширная терраса. Жилище очень подходило своим обитателям.
– Мы живем здесь тридцать пять лет, – рассказал Грег. – Мы с Лорен работали в Нью-Йорке, но, наведавшись сюда в начале шестидесятых, не смогли вернуться к городской жизни.
– Остались здесь, – продолжила Лорен, – открыли ресторан в нескольких милях отсюда.
Конечно, я им позавидовала. Такая жизнь могла быть у нас с Уэстри, именно об этом я мечтала.
Я сделала глоток чая и поставила белую фарфоровую чашку на блюдце.
– Вы говорили, что знаете Уэстри, – тихо напомнила я, боясь услышать ответ.
Грег с Лорен переглянулись.
– Да, мы знали его много лет:
Боже. Они говорят о нем в прошедшем времени.
– Знали? – переспросила я.
– Да, – ответила Лорен, – он приезжал каждый год. Называл это своим ежегодным паломничеством.
– Паломничеством?
Грег улыбнулся:
– Паломничеством в надежде отыскать вас.
Я растерянно наблюдала, как в чае растворяются сливки. Слова Грега повисли в воздухе, и я покачала головой, вспомнив Китти, госпиталь, Париж…
– Не понимаю, – пробормотала я, пытаясь увязать известную мне историю с их словами.
Грег отпил чай.
– Он рассказал нам вашу историю. Как вы полюбили друг друга на острове во время войны и как война разлучила вас.
Я покачала головой.
– Но почему он не попытался разыскать меня в Сиэтле? Даже не написал?
– Чувствовал, что не надо вмешиваться. Это место было чужим для него, – объяснила Лорен. – Он знал, что у вас там семья, своя жизнь. Но все же, в глубине души, продолжал верить, что вы вернетесь и однажды будете ждать его в бунгало, как когда-то давно.
Я наклонилась к сумке и достала кожаный блокнот.
– Я нашла это. Его письма.
– Да, – продолжила Лорен, – каждый год он писал новое. Оставлял их в бунгало, надеясь, что вы их найдете. – Она сложила ладони и печально покачала головой. – Так романтично. Мы с Грегом очень симпатизировали ему: несмотря на тяжелое состояние, он каждый год совершал непростое путешествие. Так трогательно.
Я резко выпрямилась:
– Что вы имеете в виду: «несмотря на тяжелое состояние»?
– А вы не знаете? – удивился Грег.
– Что?
Лорен неодобрительно посмотрела на Грега и наклонилась ко мне поближе, словно собиралась сообщить что-то ужасное:
– Милая, мистер Грин прикован к инвалидной коляске. Его парализовало в войну.
Я приложила руку к сердцу – грудь пронзила острая боль. Парализовало. Закрыв глаза, я вспомнила сцену в парижской больнице, как он лежал и смотрел на Китти. Он отказался меня видеть не из-за Китти, а из гордости?
