– Я могу передать их местной женщине, она найдет применение, – предложила я. – Отнесу их завтра на рынок.
* * *
– Сестра Гильдебрандт?
– Что такое? – резко спросила она, не отрываясь от дел.
– Вы позволите мне отлучиться на время обеда?
– А что вы собираетесь делать?
– Мы с сестрами связали одеяла, это помогало нам отвлечься по вечерам от переживаний…
– Переходите к делу, сестра Келлоуэй, – сурово приказала она.
– Да, простите. Я хочу отнести сегодня одеяла на рынок, отдать их местным жителям.
– Одеяла? – несколько насмешливо переспросила она.
– Да, мадам. Одеяла.
Она покачала головой, потом пожала плечами:
– Что же, не вижу ничего дурного. Но в половине третьего ты должна быть здесь. Нам доставят провизию, и понадобится много рук.
Я улыбнулась:
– Спасибо, сестра Гильдебрандт. Я успею.
* * *
На рынке было тише, чем обычно, практически безлюдно. Большинство солдат отправились на фронт, и торговать пришло гораздо меньше островитян, чем обычно, но я надеялась встретить Атею. Нужно было поговорить.
Я не видела ее несколько месяцев, с того зловещего предрождественского происшествия в часовне, и очень беспокоилась. Одеяла скорее были предлогом встретиться, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
– Простите, – обратилась я к беззубой женщине с ребенком, торгующей бананами и какой-то пыльной зеленью, – вы не видели Атею?
Женщина бросила на меня недоверчивый взгляд.
– Ее здесь нет, – пренебрежительно ответила она.
– Ясно, – сказала я, доставая одеяла. – Я хотела передать ей вот это.
Это сразу изменило отношение туземки. Она смягчилась и указала на холм неподалеку:
– Она с Титой. Зеленый дом. Она там, внутри.
– Спасибо, – поблагодарила я и быстро направилась к холмам. До отправления фургона в лагерь оставалось меньше часа. Бежевые туфли покрылись грязью, но мне было все равно. Я смахнула с руки комара: тропинка шла через чащу. Под пологом тропического леса царил полумрак, и я практически не видела впереди зеленого домика – он сливался с холмом, словно был частью природы. Вот и он.
У стены маленькой однокомнатной хижины стоял велосипед. Неподалеку закудахтала курица. Смутившись, я постучала в дверь. Может, я зря сюда пришла?
На пороге появилась старая женщина, ее седые волосы были заплетены в аккуратную косу.
– Я хочу повидаться с Атеей, – робко сказала я, поднимая корзину с одеялами.
Женщина кивнула и пробормотала что-то по-французски или по-таитянски – я не поняла. В хижине послышались шаги, и за спиной у старухи показалась Атея.
– Анна, ты пришла! – воскликнула она. Туземка изменилась. Возможно, дело было в надетом на нее платье – на несколько размеров больше, чем нужно. Я удивилась, ведь раньше Атея прекрасно обходилась гораздо меньшим количеством одежды.
– Да, – ответила я, – прости, если помешала. Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке. И отдать вот это.
Атея взяла корзину и восхищенно ахнула:
– Красивые. Мне?
– Да, и передай тем, кому это нужно. Как ты?
Мой вопрос привел ее в замешательство.
– Заходи, – пригласила она вместо ответа, – это Тита.
Пожилая женщина кивнула.
– Рада знакомству, Тита. Я Анна.
Тита указала на плетеный стул, и я села. Вскоре она протянула мне чашку с чем-то горячим.
– Чай, – пояснила она. – Тебе.
Я поблагодарила и сделала глоток. Напиток оказался сладким и пряным одновременно.
– Вкусно. Что это?
– Кава
[10]
, – ответила Атея. – Успокаивает.
Я кивнула. Атея была права. В каждом глотке было что-то расслабляющее и дурманящее. Все вокруг как-то смягчилось. Через несколько минут острые углы зазубренной оконной рамы сгладились, а земляной пол стал похож на мягкий ковер.
– Это она? – спросила Тита Атею.
Та кивнула.
Тита присела на стул рядом со мной.
– Это ты нашла дом художника?
Я растерялась, но потом вспомнила, что сказала Атея тогда на пляже – я забыла поделиться этой деталью с Уэстри.
– Да, если вы говорите о бунгало.
Тита многозначительно посмотрела на Атею.
– Ты должна кое-что узнать об этом бунгало, – пристально глядя на меня, сказала старая женщина. – По легенде, любой, кто туда войдет, обречен на жизнь, полную, – она остановилась, словно подбирая нужное слово, – страданий.
– Боюсь, я не совсем понимаю, о чем вы, – сказала я, опустив кружку на маленький деревянный столик. Комнату словно окутал туман. Интересно, что я пью?
– Там происходят плохие вещи.
Я покачала головой. Она ошибается. Там происходят хорошие вещи. Это наше убежище, место, где я полюбила Уэстри. Как она может так говорить?
– Какого рода? – уточнила я.
– Слишком темные, чтобы о них говорить, – прошептала она, глянув на крест, что висел на стене.
Я резко встала, и комната поплыла.
– Что же, – пробормотала я, хватаясь руками за стул, – спасибо за чай. К сожалению, мне пора. – Я повернулась к Атее: – Береги себя, милая. И помни о моем предложении, если тебе вдруг понадобится помощь.
Она кивнула и осторожно посмотрела на Титу. Я открыла дверь.
– Подождите, – обернулась я, – вы сказали, бунгало принадлежало художнику. Не знаете, кому именно?
– Знаю, – с печалью в глазах ответила Тита. – Его звали Поль. Поль Гоген.
* * *
На следующий вечер мы собрались в зале отдыха, но вскоре поднялся переполох. В зал поспешно вошли мужчины.
– Сестры, скорее! – крикнул один из них. – Вы нужны в лазарете. Приземлился самолет с ранеными. На этот раз их очень много.
Я бросила спицы и вместе с другими девушками побежала к лазарету, где уже отдавала распоряжения сестра Гильдебрандт.
– Китти, останешься со мной, будешь ассистировать доктору Уилеру. Стелла, за тобой койки с первую по одиннадцатую. Лиз, с двенадцатой по девятнадцатую. Мэри, Анна, вы будете принимать. Соблюдайте порядок. Нам предстоит тяжелая ночь. Но мы здесь ради этого. Сестры, крепитесь. Предстоит многочасовая работа.
Мы бросились по местам. Предстояла тяжелая работа. Ранения были серьезнее, крики громче, напряжение сильнее.
