Китти вышла на улицу, и я вернулась к рядам раненых, которые ждали помощи: перевязки, операции или просто смерти.
– Мы должны ей сказать, – послышался за моим плечом голос Мэри. – Доктор говорит, он может не вытянуть.
Я кивнула:
– Пойдешь со мной?
Мы подошли к Стелле, которая что-то искала в шкафу.
– Что за бардак, – проворчала она, вставая. – Вы не знаете, где йод?
– Стелла, – начала Мэри, – сядь, пожалуйста.
– Сесть? – Она недоуменно покачала головой. – Зачем?
– Уилл, – сказала я, усаживая ее на стул, – он ранен. Серьезно ранен.
Стелла ахнула и прикрыла рот рукой:
– Нет. Не верю. Где он?
Мэри указала на операционную:
– С ним доктор Уилер, но не знаю, выживет ли Уилл.
Стелла бросилась к операционной, мы последовали за ней.
– Уилл! – закричала она. – Уилл, это я! – Она упала перед каталкой, положив руку ему на грудь. – Я, Стелла.
Уилл не двигался и едва дышал.
– Доктор, вы ведь его спасете? Вы должны его спасти.
И вдруг Уилл открыл глаза, поморгал и вновь опустил веки.
– Уилл! – крикнула Стелла. – Уилл, вернись ко мне!
Он снова открыл глаза, а потом ответил слабым голосом:
– Я здесь, Стелла. Я здесь.
Доктор Уилер снял очки.
– Ну и ну, – пробормотал он, – пришел в сознание. Этот парнишка выкарабкается.
Не обращая внимания на текущие по щекам слезы, Стелла схватила Уилла за руку:
– Ты справишься. Ах, Уилл!
Она прислонилась лицом к его шее.
Мы с Мэри вытерли слезы. Уиллу повезло. Но что с Лу и Уэстри? Что с другими ребятами? Им тоже повезет? Нам повезет?
* * *
Смена заканчивалась в одиннадцать вечера. И даже тогда многие – в том числе и я – не хотели уходить. Что, если у дверей лазарета окажется Уэстри? Что, если я его пропущу? Но сестра Гильдебрандт запретила нам оставаться в лазарете.
– Вы слишком устали и становитесь невнимательны.
Она была права. Лиз забыла дать пациенту лекарство, а я сообщила доктору Уилеру неверную информацию о ранениях сержанта. Ранение в голову на девятнадцатой койке, а не в ногу на седьмой – вот что требовало внимания. Девятнадцать. Семь. Двадцать три. Четыре. Кровати, номера, солдаты – все смешалось, а когда я закрывала глаза, то видела только кровь.
Открыв дверь казармы, я поняла, что ни разу не вспомнила о Китти. Как она? Я бросилась наверх, в комнату. Китти спала.
– Китти, – прошептала я, – как ты, дорогая?
Она повернулась и посмотрела на меня:
– Все хорошо. Как солдаты? Как там дела?
– Сумасшествие. Привезли Уилла, он тяжело ранен. Но, похоже, все будет хорошо.
– Слава богу. А Уэстри? Есть новости?
– Пока ничего, – ответила я, пытаясь сдержать слезы.
– Пришла почта. Я положила письмо тебе на кровать.
– Спасибо. Доброй ночи, Китти.
Я взяла конверт и подошла к окну, чтобы прочитать имя отправителя, не тревожа Китти. Герард.
«Любовь моя,
От тебя никаких вестей, и вчера – не хочу об этом даже упоминать – меня охватил страх. Я почувствовал: что-то не так. Конечно, я не хочу в это верить, но сердце вдруг отчего-то сжалось. Что-то случилось? Пожалуйста, напиши, как у тебя дела.
Я во Франции, в 101-й воздушной дивизии, так далеко от дома, так далеко от тебя… Условия здесь нелегкие, как, впрочем, и везде. Вокруг гибнут люди. Но я ношу в кармане открытку, которую ты мне подарила, ту самую, с красным сердечком. Я верю, она приносит удачу. Я вернусь к тебе, Анна. Обещаю.
Искренне твой,
Герард».
Я со слезами положила письмо обратно в конверт и достала свой канцелярский набор, светло-голубой, с вышитыми инициалами – АЭК. Анна Элизабет Келлоуэй. Я собиралась часто писать домой – маме, папе, Максин и особенно Герарду, но маленький набор почти не пригодился. Мне стало стыдно. Я села и принялась сочинять письмо, хотя толком не знала, что написать:
«Дорогой Герард,
Хочу сообщить тебе, что со мной все хорошо. Здесь были перебои с почтой, и я только теперь получила твои письма».
Я остановилась, придумывая ложь. Ложь во спасение.
«Я очень занята, иначе писала бы чаще. Когда мы не работаем, мы спим; когда не спим – работаем».
Еще одна ложь.
«Я часто думаю о тебе и скучаю.
С любовью,
Анна».
* * *
– Знаете, чем можно заниматься в свободное время? – спросила Стелла однажды утром в начале мая.
– Чем? – изображая интерес, отозвалась Мэри.
– Давайте организуем кружок вязания.
– Тебе легко говорить. Твой Уилл уже здесь, цел и невредим. Ты думаешь, нам сейчас до пряжи?
Ее слова задели Стеллу.
– Прости, – опомнилась Мэри, – я не хотела.
– Все в порядке. Я просто подумала, что по вечерам у нас появится занятие. А то мы только новости по радио слушаем.
– Неплохая идея, – вставила я.
– Уверена, местным пригодятся одеяла, – добавила Мэри. – Для детей. Мы можем им помочь.
– Я с вами, – сказала Китти.
– И я, – присоединилась Лиз.
– Можем начать сегодня, после смены, – предложила Мэри.
Стелла улыбнулась:
– Отлично. Я раздобуду все необходимое. Встретимся в зале для отдыха.
* * *
Стелла оказалась права. Следующие недели нас поддерживало именно вязание. Мы связали первое одеяло, потом второе. За третьим и четвертым уже планировали пятое: зеленая и желтая пряжа, узор из пальм в середине.
– Интересно, кто будет ими укрываться? – спросила Лиз, проведя рукой по первому одеялу. – Приятно сделать что-то для обитателей острова, пусть даже такую ерунду.
Мы все закивали.
– А как вы думаете, что местные жители думают о происходящем? – продолжила Лиз. – Их мирный оазис посреди океана за один день превратили в эпицентр жестокой войны.
– Это ужасно, – согласилась Мэри. – Я бы хотела помочь им не только одеялами.
– Но это уже кое-что, – ответила Лиз.
Я подумала об Атее. Совсем одна, возможно, еще в беде. Одеяло может ей пригодиться – или она поможет их пристроить.
Я оглядела девушек, дружно работающих спицами.
