«Дорогой мистер Грейсон Ходж,
Сегодня я как следует потрудилась над шторами, надеюсь, тебе понравится. Как думаешь, нам нужен ковер? Какой-нибудь восточный? Как насчет книжной полки и места, где можно присесть – помимо кровати? Может, нам повезет, и волны выбросят на берег диван. Спасибо за апельсин: он великолепен.
Искренне твоя,
миссис Ходж.
P. S. Ты большой выдумщик. Как ты вообще додумался до фамилии Квакенбуш? Я едва не лопнула от смеха».
Я засунула записку под половицу и заперла за собой дверь. Поднялся ветер, тучи над головой стали совсем темными. Я поспешила по пляжу домой, откусывая дольки апельсина.
Вдруг, к моему ужасу, в кустах у пляжа, неподалеку от бунгало, послышался шорох. У меня внутри все замерло. Что это? Кто-то меня преследует?
Я сделала несколько шагов в сторону джунглей и замерла. Опять этот звук. Шуршание, тихие голоса. Я подкралась поближе, притаившись за стволом большой пальмы, и вгляделась в чащу. Две фигуры стояли в тени сочной зелени джунглей – мужчина и женщина. Я разглядела рукав армейской рубашки и обнаженную женскую ногу, снова юркнула за пальму, на цыпочках вернулась на пляж и ускорила шаг почти до бега, оглядываясь на каждом повороте.
Вернувшись, я расстроилась: Китти опять не было дома.
Глава 6
– Подумать только, мы здесь уже два месяца! – изумлялась порозовевшая Мэри. Она снова стала прежней. Мэри настояла, чтобы сестра Гильдебрандт позволила ей посещать утренние смены, отменив постельный режим. Несмотря на периодическое дрожание рук, Мэри с каждым днем набиралась сил и с большим желанием вызвалась помогать мне с вакцинацией этим утром.
– Я понимаю, о чем ты. Иногда кажется, что мы приехали только вчера. – Я умолкла, пересчитывая бутылочки с вакцинами, которые мы собирались вводить солдатам после завтрака. – Но сколько всего уже произошло! Похоже, я уже не та девушка, что вышла из самолета.
Мэри кивнула:
– Я тоже. Уже трудно представить себе другую, прошлую жизнь.
Я вздохнула.
– Я почти забыла голос Герарда. Ужас, правда?
– Ерунда. Ты его по-прежнему любишь.
– Конечно, – с особым нажимом подтвердила я, почувствовав укол совести за то, что ему так и не написала.
– А я почти забыла голос Эдварда, – поделилась Мэри. – Но в этом точно нет ничего ужасного.
Она улыбнулась, и я согласно кивнула, вспомнив о письме, которое скрывала от нее. Она уже готова? Я слушала, как она напевает, раскрывая упаковки вакцин и выкладывая их на подносы. Письмо может все испортить.
– Где Китти? – спросила Мэри. – Мне казалось, я видела ее здесь с утра.
– Где-то здесь, мы вместе пришли.
– Нет, – проворчала сестра Гильдебрандт, – она сказала, что ей нехорошо, и я отпустила ее обратно в казарму.
Странно. Утром она выглядела нормально. Я старалась об этом не задумываться, но Китти вела себя подозрительно с тех самых пор, как мы приехали на остров: говорила, что идет куда-то – и оказывалась в совершенно другом месте, обещала встретиться за завтраком или обедом – и пропадала. Она редко упоминала полковника Донехью, а я так и не сказала, что видела их в лодке. Похоже, он остался в прошлом, но теперь Китти проводила слишком много времени с Лансом. Вчера их не было до полуночи. Я глянула на часы сквозь сон, когда она, наконец, пришла и рухнула в кровать.
– Наверное, поймала вирус, – предположила Мэри, – говорят, сейчас ходит ужасная желудочная инфекция.
Я не верила, что у Китти инфекция. Нет, дело в чем-то другом. Работа в лазарете не оставляла времени для долгих бесед, с соседних островов привозили все больше раненых – там шли активные бои. Они поступали не так часто, но почти все случаи были тяжелыми. Ножевые ранения. Пули в животах. Только вчера пришлось срочно ампутировать почти оторванную ногу. Безрадостная работа занимала все наши дни, и, когда заканчивались смены, мы, как мыши, разбегались по укромным местам. Но куда бежала Китти?
Я подумала о других медсестрах. Стелла проводила долгие часы в зале для отдыха: ее новым увлечением стал шаффлборд, вернее Уилл, который любил шаффлборд. Лиз, конечно, покорно последовала за ней. Мэри уставала после смен в лазарете и возвращалась в казарму, где проводила время за книгой или написанием писем друзьям. Я же ускользала в бунгало. Иногда я встречала там Уэстри, иногда – нет, но я всегда надеялась с ним увидеться.
– Почта! – вдруг крикнула одна из сестер.
Я оставила Мэри и поспешила к деревянному ящику с письмами и посылками. Почта приходила редко, поэтому писем обычно было много. Часть корреспонденции высыпалась на пол, когда я подвинула ящик поближе к столу.
Стелла получила сразу пять писем, Лиз три, а Китти всего два – оба от матери. А потом я увидела письмо, адресованное мне, и почувствовала знакомую тяжесть в груди, узнав почерк. Герард.
Я, отвернувшись, осторожно открыла конверт: мне не хотелось читать его при других сестрах:
«Любовь моя,
Листья меняют цвет, и я очень по тебе скучаю. Зачем же ты уехала?
Сиэтл все такой же, как в день твоего отъезда, только без тебя здесь одиноко. Мне кажется, война и одиночество тесно взаимосвязаны. Все только об этом и говорят. Я очень беспокоюсь за тебя. В Тихом океане будут активные действия, и я молюсь, чтобы они не затронули твой остров. Военные умы, с которыми мне удалось поговорить, считают, что он безопасен. Я молюсь, чтобы так и было.
Война забрала лучших. «Кабана Клаб» опустел, ты бы его не узнала. Все здоровые мужчины записались добровольцами или были призваны в армию, и хочу сообщить тебе – даже после всего, что отец сделал для моей безопасности, я постоянно задумываюсь, что тоже должен отправиться на фронт. Это будет правильный выбор. Корабли со следующими отрядами отправляются 15 октября, я хочу аннулировать свое освобождение и поехать с ними. Две недели мы проведем в тренировочном лагере в Калифорнии, а потом направимся в Европу.
Пожалуйста, не волнуйся обо мне. Я буду часто писать, рассказывать о своих делах и мечтать о дне нашей встречи.
Люблю тебя всем сердцем и думаю о тебе чаще, чем ты можешь предположить.
Искренне твой,
Герард».
Я приложила письмо к груди, у меня замерло дыхание. Я восхищалась патриотическим порывом жениха, но пришла в ужас от опасности, поджидающей его даже в недолгий промежуток времени между отправкой и получением письма. А вдруг он сейчас на поле боя? А вдруг его?..
Я плюхнулась на стул, привалившись на спинку и изо всех сил стараясь не разрыдаться, но почувствовала, как кто-то положил мне на плечо руку.
– Что случилось, дорогая? – мягко спросила Мэри.
– Герард. Похоже, он на фронте.
