Два года он прожил в состоянии если не счастья, то ощущения того, что, наконец, нашел свой путь в жизни.
Милая «Франция»
Но и в это время Лев Львович успел совершить поступок, который хотя еще и не сломал окончательно его семейную жизнь, но подорвал ее основательно и непоправимо.
И опять нельзя не обратить внимания на «странные сближенья». Первая серьезная размолвка между Львом Николаевичем и Софьей Андреевной случилась в 1871 году, когда родилась дочь Мария и в семье стало пятеро детей – три мальчика и две девочки. Именно тогда семья впервые оказалась на грани развода после почти десяти лет счастливой жизни. В 1909 году, прожив с Дорой тринадцать лет, в течение которых в их семье появилось пятеро детей (не считая умершего Льва), три мальчика и две девочки, Лев Львович… решил разводиться.
Это было похоже на внезапное безумие! В академии Жюльена могли учиться не только мужчины, но и женщины, что было серьезным шагом для Франции в сторону женской эмансипации. И вот однажды, проходя через мастерскую, он увидел девушку, которую «потом любил больше себя, больше семьи, больше своей жизни». Ей было восемнадцать лет, ее звали Жизель Бюно-Варилья.
Она была дочерью инженера, инициатора строительства Панамского канала, и племянницей главного редактора газеты «Le Matin». С бледным и серьезным лицом она лепила маску Бетховена. У нее были густые темные волосы, красивые руки и приподнятые круглые плечи. На девушке была серая клетчатая юбка и белая шелковая блуза, которые выгодно подчеркивали ее невысокую, прекрасно сложенную фигуру. Она обернулась на него, и он впервые встретил ее умный и строгий взгляд. В углу мастерской сидела старая дама с ручной работой – мать мадемуазель Жизель.
В «Опыте моей жизни» Лев Львович пишет, что это была любовь с первого взгляда, которая пронзила его насквозь, потому что он увидел ту, которую искал всю жизнь. Им овладело одновременное чувство волнения, счастья и страха. Когда их, наконец, познакомили, они стали заниматься, сидя рядом. Он касался плечом ее плеча…
В воспоминаниях он также пишет, что «она одна была моей истинной, посланной мне женой перед небесами». Жизель тоже влюбилась в него. Когда они вместе посетили Родена, великий скульптор тут же прозвал ее «Францией», увидев в ней зримое воплощение их родины.
Лев Львович не скрыл от Жизели, что он женат, но она отнеслась к этому как истинная парижанка, сказав, что ему просто следует развестись с Дорой.
Но он не сказал ей главного. В то время, когда между ним и Жизелью вспыхнула любовь, Дора была беременной. Бросать жену в этом положении было немыслимо, он скорее готов был броситься в Сену. Между тем жена ничего не замечала, и в их парижской квартире шла «правильная семейная жизнь».
«Моя жизнь в Париже раздвоилась и стала сплошным мученьем. Я чувствовал себя бесконечно виноватым перед семьей и женой, тайным преступником перед ними, но моя любовь была настолько искренна, что мне и в голову не приходила возможность побороть ее… В ней только было мое счастье…»
Наконец, оставшись с женой в комнате вдвоем, он рассказал ей о Жизели и объявил о разводе. Бедная Дора сперва не знала, как ей отнестись к этой «дикой жестокости». «Несколько секунд, бледная, она молчала, потом вдруг, как зверь, бросилась на меня, стараясь, как кошка, исцарапать мне лицо. Я задержал ее, взяв за кисти рук, и вышел из комнаты, заперев за собой дверь. Но она кинулась за мной и с такой силой нажала на дверь, что вышибла ее с замком из петель. Она опять налетела на меня, стараясь схватить за горло. Я напрасно старался успокоить ее. Она была вне себя».
8 декабря 1909 года он писал матери:
«Дорогая мамаша, с грустью сообщаю, что Дора до времени родила вчера плохого мальчика, который жил только несколько часов, вышел ногами вперед, был со слабыми, кривыми конечностями. Что причина? Всё. И дети до него подряд, и Париж, и нежелание Доры иметь еще детей. Сама Дора перенесла всё это, слава Богу, отлично и теперь лежит, очень бодрая… Я по-прежнему занимаюсь своей скульптурой и начинаю понимать, что нужно не менее 10 лет, чтобы стать в этой области большим. Целыми часами стою перед вещами Rodin, выше которого не знаю. Недавно получил в своей академии 1-ый номер за эскиз барельефа на тему “Война”… Люблю Париж и французов и чувствую, что живу здесь сильнее, чем дома».
Не получилось
Лев Львович не сообщил матери о том, что на самом деле произошло в Париже. Он понимал, что сочувствия от нее в этом случае ожидать не приходится.
Между тем родители Жизели, учинили слежку за ним и выяснили правду о его семье. При очередной встрече со своим возлюбленным Жизель сказала ему, что порядочный мужчина не ухаживает за девушкой, когда его жена беременна. Она ушла из академии, и с тех пор он ее больше не видел, хотя, как он пишет, пытался отыскать глазами в парижской толпе даже годы спустя.
В 1909 году Лев Львович приезжает в Ясную Поляну летом, один, без семьи, и пытается вылепить бюст отца «с натуры». Но бюст у него не получается.
С лета 1908 года вблизи Ясной Поляны пытается поселиться со своей семьей Чертков, вернувшийся из английской эмиграции. Толстой бесконечно рад, а Софья Андреевна, напротив, не только несчастна, но оказывается на грани сумасшествия. Она ревнует мужа к «духовному другу» и вполне справедливо, как потом окажется, подозревает «друга» в том, что тот манипулирует стариком и готовит с ним тайное завещание на его литературное наследие в свою пользу, собираясь лишить Софью Андреевну всех прав на посмертное издание сочинений мужа.
В марте 1909 года по приказу Столыпина Черткова выселяют за пределы Тульской губернии, потому что тульские власти неоднократно доносили в Петербург, что в Тульской губернии ведется разнузданная антиправительственная пропаганда на почве «толстовства». Чертков может жить в России где угодно… кроме Тульской губернии, где живет Толстой. В результате, чтобы встретиться с «духовным другом», Толстой вынужден стать участником настоящей конспирологической операции. Сначала 8 июня 1909 года с Софьей Андреевной, секретарем Николаем Николаевичем Гусевым и доктором Маковицким он приезжает в имение своей дочери Татьяны Львовны Кочеты, находящееся всего в трех верстах от границы с Орловской губернией. И вот здесь, на границе, но все-таки на орловщине, в селе Суворове они и встречаются с Чертковым 30 июня. Вторая встреча происходит на следующий день. Обе проходят втайне от Софьи Андреевны.
О чем они говорили – неизвестно. Но 18 сентября уже в подмосковном имении Крекшино, где живет Чертков, Толстой подписывает первое тайное завещание
[47]
против жены и сыновей…
Когда отец с матерью уезжали в Кочеты, Лев Львович остался в Ясной Поляне. Его приглашали в Кочеты, но он почему-то отказался. Этим летом между ним и отцом не было особенной вражды. Отец был готов продолжать сеансы позирования в Кочетах. Однако сын решил дождаться его возвращения. А оно затягивалось, возможно, по причине готовящейся встречи с Чертковым. Тогда 25 июня он смял бюст отца в бесформенный кусок глины и уехал из Ясной.
