Вернулся в Лондон с теми же Пауэллами, поспел домой к телику и постели. Снова обошелся без кокса. Два вечера подряд. Это становится обыкновением.
Понедельник, 8 ноября 1993
Хью сегодня прийти не смог: у него встреча по поводу рекламы, которую он делает на следующей неделе. Я копался в корреспонденции и вообще приводил то да се в порядок. Утром озвучка, потом ко мне заскочила сотрудница Клайва Андерсона, у которого я выступаю в четверг. Пока я болтал с нею, позвонила Алиса Фэй и спросила, не желаю ли я получить ее билеты на «Мейстерзингеров», которые приводят сейчас в восторг завсегдатаев Королевского оперного театра. Я в превеликом волнении взвизгнул: «Да!» — говорят, постановка роскошная. Тут же позвонил Джонни Сешнсу, спросил, не пойдет ли он со мной. Начало, как водится, в 5.00. Он согласился с не меньшей готовностью, и остаток дня я провел в лихорадочном ожидании курьера-мотоциклиста, который должен был привезти мне билеты. Принял ванну, влез в костюм, а в 4.00 появился Джонни. Мы поехали на такси в «Гарден», заказали для себя выпивку на первый антракт. Видел сэра Блумфилда (Бромфилда?), одного из директоров Би-би-си, состоявшего прежде в ольстерской государственной службе. Я встречал его на вечерах Берта, Променадных концертах и так далее. Присутствовал также Саймон Хорнби
[147]
.
Затем началась сама музыкальная драма. Абсолютно сногсшибательная постановка Грэхема Вика с невероятным Бернардом Хайтинком в оркестровой яме. Просто блестяще. Томас Аллен — сказочный Бекмессер, может быть, лучшая сейчас в Лондоне актерская работа, о пении я и не говорю. И Джон Томлисон, поразительно благородный, чудесно спетый Сакс. Ах, Душечка, дорогой ты мой, это был лучший мой вечер за годы и годы. Забываешь же понемногу, каким великим человеком был Вагнер. Это Искусство, совершенно волшебное, подлинное, бескомпромиссное Искусство. Гений — боюсь, это единственное слово. Несравненный гений.
Выбравшись на нетвердых ногах из театра, мы отправились ужинать в «Орсо». Там, разумеется, был Нед Шеррин
{135}, мы поболтали немного, почесали языками. Я попытался рассказать Джонни о Гегеле; он сказал, что все это очаровательно, однако, едва я умолкну, он точно забудет каждое мое слово. Вот почему я так люблю рассказывать и поучать — когда проговариваешь какие-то мысли вслух, они закрепляются в твоей голове. Если тебе, прочитавшему полную сложных идей книгу, приходится описывать ее кому-то, ты уже никогда ее не забудешь.
Мы притащились ко мне домой, немного выпили, проговорили несколько часов. Джонни обосновался в гостевой комнате, я завалился в постель и не смог заснуть до пятого часа утра.
Вторник, 9 ноября 1993
Разбудил Джонни в 8.15 и снова лег. Смутно помню, как он зашел попрощаться со мной. Джо прислала письмо с сообщением, что в «Олбани» освободилась квартира. Позвонила другая Джо, Джо Лори, сказавшая, что я должен съездить с ней в Челси, в мебельный магазин, выбрать для Вест-Билни 5 новых кроватей. Она приехала на такси вместе с Хью. Он уселся работать, а я укатил с Джо.
В течение часа я потратил 11 750 с чем-то фунтов на совершенно прекрасные кровати и еще шесть сотен на ткань для обивки одной из них. Ладно, зато вещи потрясающие.
Домой возвращался сквозь жуткие пробки (государственный визит Их Величеств короля и королевы Малайзии или кого-то в этом роде). Хью, посидев немного, отправился беседовать с директором приготовительной школы для мальчиков. Я позвонил секретарше попечителей «Олбани» и договорился, что приеду сегодня посмотреть квартиру. Договорился также с Джетро о встрече в «Граучо» в 5.00.
Немного полодырничал, но тут появилась редактура «Гиппо», и я занялся ею. Потом отправился в «Олбани». По-моему, квартира многообещающая. Правда, ее придется отделывать заново. Перспективы безусловно волнующие. Правила тут такие: никаких детей, собак, шума и публичности.
Оттуда в «Граучо», где провел около часа: получил от Джетро пару граммов, забежал наверх, чтобы продегустировать вино, оказавшееся очаровательным. Вернулся домой для встречи с неким сэром Питером Ратклиффом, руководителем благотворительной программы, от имени которой мне предстоит на следующей неделе выступить на премьере «Человека без лица». Он рассказал мне о предстоящем вечере, о том, когда я должен буду толкать речь. «Принц Уэльский ужасно рад, что говорить будете вы…» — и прочее. Боюсь, придется постараться.
Снова в «Граучо», еще одна дегустация, потом на Олд-Комптон-стрит, в «Плющ», где мне предстояло поужинать с Томашем Старжевски. К его дверному звонку прилеплена записка: «9.10, Стивен… ушел в “Плющ”». Меня она несколько удивила, поскольку мои часы уверяли, что времени всего лишь 8.30.
Потопал в «Плющ» — его там нет. В конце концов он объявился. Записка висит со вчерашнего дня… обалдеть! Он думал, что мы договорились встретиться в понедельник… а речь у нас точно шла о вторнике. Ну ладно, никто не пострадал. Чарующий вечер, все отлично. Он одолжил мне книгу Виткевича. Домой вернулся около часа. Читал в постели.
Среда, 10 ноября 1993
День, на который почему-то пришлось невероятное количество телефонных звонков. Договорился о посвященном «Перудо» вечере 17‑го — кто будет за моим столом и так далее. Кроме того, принял более или менее важное решение заняться квартирой в «Олбани», которую осматривал вчера. Потребуется большая работа, надо будет отправить туда Джо Лори с ее командой, — однако может получиться нечто, я так думаю.
Обзвонил нескольких людей, чтобы получить рекомендации для попечителей «Олбани». Банкира плюс еще двух персон. Попытался найти Чарлза Пауэлла, но, похоже, он мотается по всему городу. Сумел дозвониться до секретарши Джона Битта; та сказала, что шеф мне перезвонит… что он вскоре и сделал. По правде сказать, что бы о нем ни говорили, со мной он всегда был замечательно любезен. Поговорил с Карлой, и та пригласила меня на официальный ужин, который она устраивает в честь Колина Пауэлла, возглавлявшего во время Войны в Заливе комитет начальников штабов США. Она хороший друг и приглашает едва ли ни весь белый свет, поэтому я чувствую себя довольно польщенным. Какая все-таки пара!
Карла рассказала мне нечто удивительное. Пол Джонсон, с которым я встречался всего два раза (и в обоих случаях он был несколько угрюм), и она, Карла, были нынче утром в католическом храме: Карла молилась там за своего сына Никки, которому предстоит пройти сканирование мозга («Слишком много трахается, дорогой. Я знаю. Он — мой чудесный сын, но у него слишком много баб»), а Пол, судя по всему, оттуда просто не вылезает. Пол сказал, что его жена Мэриголд, бывшая с ним в воскресенье на ленче Саатчи, большая моя поклонница и хотела бы познакомиться со мной. С другой стороны, Пол, услышав от Карлы, что я нравлюсь и ей, проворчал: «Но он же социалист, не так ли?» На что Карла немедля ответила: «Как и вы, дорогуша, — в его возрасте!» Пол согласился с ней и сказал, что им следует помолиться за то, чтобы я отвратился от социализма. Вот так. Карла и Пол Джонсон молились в католическом храме Лондона за мое обращение в консерватора. Чуднее не придумаешь.
