Мы с Кимом пообещали на следующей неделе побывать на одной из игр Найджела. Думаю, в субботу, когда он будет играть белыми и получит шанс победить. После ухода гостей Ким задержался у меня еще на час. Дольше не смог: завтра в Шеппертоне начинаются репетиции «Франкенштейна».
Понедельник, 27 сентября 1993
Много писал — теперь выясняется, что мне трудно закончить роман. Написано больше 80 000 слов. Никогда не думал, что этот день настанет… но меня все еще отделяют от финиша две главы. Их нужно сделать правильно, а это очень непросто. Из квартиры не выходил. Позвонил в Ньюмаркет — ветеринару, чье имя мне назвали в Королевском колледже хирургов-ветеринаров. Он не смог припомнить болезнь, допускающую ошибочный диагноз. Это трогательно. Придется найти ветеринара, которого я смогу пригласить отобедать со мной и растолковать ему все за столом.
Смотрел первый эпизод «Кракера» Робби
{113}, отлично. Он в великолепной форме, очень хорош. Не переигрывает, само совершенство. Потом записал это. Боюсь, получилось занудно.
Пора баиньки.
Вторник, 28 сентября 1993
Ох, Найджел. Ох, Найджел, Найджел, Найджел. Упустил победу. Свою первую большую победу. О черт, черт и дважды черт. Только что видел это по ТВ. Он мог поиметь Каспарова, связал его по рукам и ногам. И прошляпил выигрыш. Бедный сукин сын, ему сейчас, наверное, тошнее тошного. Он блестяще пожертвовал ферзя и должен был выиграть. Совершенно ясно, что должен был. Даже я, мать его, видел это. Растреклятье. Что за год для британского спорта. Существует ли у нас шанс побить голландцев и выйти в финал Кубка мира? Если и существует, то слабенький. Гадость, жуть и тихий ужас.
Еще один день полностью провел дома. Ни глотка наружного воздуха. В итоге зарос щетиной и провонял, а потому зажег благовонные — или «ароматические», как их теперь все называют, — палочки. Сегодня роман продвигается лучше. Почти добрался до отметки в 86 000 слов. Позвонил ветеринар из Ньюмаркета и присоветовал газовые колики, которые можно диагностировать как спазматические, что гораздо хуже. Может, они и сойдут, там видно будет.
Посмотрю «Городские истории», которые через полчаса начнет показывать «К‑4», и лягу. Увы-увы.
Среда, 29 сентября 1993
90 113 слов. Вчера в час ночи вдруг понял, что все написанное мной за день неправильно, — расстроился. Ну, не все, почти. Понял, что последняя глава должна вытекать из предпоследней. А вчера я перенес ее действие на следующее утро и поместил сцену, в которой Тед рассказывает о результатах своего расследования, на время после ленча. Теперь она разворачивается за обедом, что, по-моему, лучше.
Встал пораньше, немного поработал и к десяти отправился на озвучку. Вернулся, купив по дороге пару «Док Мартенсов», писал до 6.00. В 6.30 встретился в клубе «Граучо» с Дэйвом Джеффкоком. Он продюсер той штуковины с Ювеналом, в которой я буду сниматься завтра и в пятницу и о которой, досточтимый Дневник Душечки, ты еще все услышишь. Напрасно я в это ввязался. Мог бы, черт подери, покончить с романом на нынешней неделе. Выпил полтора бокала красного вина. Не больше. Вернулся, кое-что подчистил, пересчитал слова. Роман уже длиннее «Лжеца». Как будто это имеет какое-нибудь долбаное значение, Стивен, мудак ты законченный.
Прошлой ночью мне действительно понравились «Городские истории». Дьявольски хорошо. За ними последовал по Ай-ти-ви совершенно гнетущий документальный фильм о жестоком обращении с детьми. Какой это ужас.
Джон Смит отстоял сегодня, слава Христу, принцип «один член, один голос». С очень, очень незначительным перевесом. БКТ потеряла право представительного голосования.
Охо-хо. Пойду-как я роль учить.
ПОЛНОЕ УЖАСА ДОБАВЛЕНИЕ: сделав эту запись, решил создать резервную копию «Гиппо». После возвращения из «Граучо» я провел 2,5 часа, переписывая написанное за день. В итоге сохранил не тот файл и переписал переписанное, если такое выражение имеет смысл. То есть мог бы и в «Граучо» ночь просидеть. Вся работа насмарку. Мать-перемать.
Четверг, 30 сентября 1993
Ну и денек, чтобы меня поимели маринованной луковицей. Ну и денек. Встал рано, отправился в клуб «Граучо», где Би-би-си разбила базовый лагерь.
Программа, которую ведет Иэн Хислоп, называется «Смех и ненависть», а цель ее — анализ и освещение сатиры. Первый пилотный выпуск и первый эпизод посвящены Ювеналу, коего играю я. Ну-с, как легко представить, изобразить Ювенала можно лишь одним способом — напялить тогу и разгуливать по улицам Лондона, декламируя сатиры. Не загонять же историческую фигуру в студию, убранную в тосканском дорическом стиле. Ювик с улиц, почитай, и не вылезал. Нет ничего постыднее на свете, чем стоять в тоге перед Английским банком, в нескольких милях от съемочной группы с ее длиннофокусной оптикой, и орать гневные стихи в спрятанный на тебе радиомикрофон. Туристы принимают тебя за разновидность экскурсовода, узнавшие тебя биржевые спекулянты подходят вплотную и просят автограф. Срамота невыразимая. Добавьте к этому хлипкую обувку, сандалии и самый дождливый на памяти нынешнего поколения день в конце сентября — и вы получите отменный рецепт позора и ужаса. Съемки продолжались весь день — в Сити, на станции метро под Банком и, хвала небесам, в Конвэй-Холл.
Продолжались они и вечером. Согласно замыслу нашего прод. — реж. Дэйва Джеффкока, куча знаменитостей и любителей выпить на дармовщину должна была сойтись в один из залов «Граучо» на вечеринку, во время которой эти медиапроходимцы будут с презрением отвергать меня (так и не снявшего тогу). А после я озвучу эту сцену, прочитав сатиру Ювика, в которой поэт жалуется, какой он несчастный и отверженный и как ему приходится — просто чтобы поесть — ходить на роскошные пиры, где все его игнорируют. Во время съемок настроение у меня испортилось и я — eheu fugaces
[111]
— спросил у Лиама Карсона, не может ли он раздобыть для меня пару граммов Перхоти Дьявола. Он это сделал, и большую часть вечеринки я провел на легком взводе. Среди гостей были Клайв Джеймс, Джереми Паксман, Чарлз Кеннеди — лидер партии либеральных демократов и не дурак выпить, Ангус Дейтон, Денни Бейкер и Мелвин Брэгг, последний пришел с женой, Кэт. Съемки закончились, но я задержался на какое-то время.
Денни познакомил меня с длинноволосым мужчиной, который оказался Робом Ньюманом из бесславной парочки Ньюман и Баддиел
{114}. Они учились в Кембридже, поступив туда на год-два позже нас, но мы с ними знакомы не были. Эта пугающая пара очень грубо отзывалась обо всем, что я любил и что мне нравилось, поэтому я ждал от него оскорблений. На деле же он был довольно мил, и, естественно, я сказал, что считаю его шоу, которое показывает ныне Би-би-си‑2, превосходным. По правде сказать, я ни одного не видел и уверен, что они не вполне в моем tasse d’oolong.
