Деметриос отступил к стене, пропуская ее вперед, и сам двинулся следом. Когда шелестящая тафта плаща коснулась его руки, в голове сверкнула молнией мысль, что вот это, может, и есть та самая ловушка, расставленная Андреасом. Но, – тут же возразил он самому себе, – ловушка, о которой известно, что она ловушка, уже не ловушка… Узкий прямой коридор, параллельный стене наоса, затем спуск, затем поворот – и вот они уже стоят лицом к лицу перед запертой дверью, ведущей в тайные подземные покои Пифии. В темноте слышно легкое частое дыхание юной прорицательницы. Обнять ее? Взять за руку? Нет, все это фальшь.
В итоге он просто сказал:
– Я слушаю тебя, Эринна.
– Верховный жрец Аполлона в сокровищнице храма. Он ждет тебя. Знает, что ты придешь. Он там со вчерашнего дня. – Эринна судорожно вздохнула, почти всхлипнула. – Ты не сможешь войти в адитон, проститься с госпожой Иокастой и выйти. Он тебе не позволит.
– Что же он собирается со мной сделать? Принести в жертву?
– Нет, нет. Понимаешь, Деметриос, в отличие от тебя, он верит. Действительно верит. Он не сможет пролить кровь потомка Девкалиона, но вполне сможет… – еще один полувздохполувсхлип, – заточить пожизненно в подземной темнице.
Он рассматривал такую возможность и все же, когда слова прозвучали, почувствовал, что волосы на затылке встали дыбом. Что может быть страшнее смерти? Медленная смерть.
– Когда ты вступишь в адитон, у тебя будет только одно мгновение, Деметриос, – проговорила Пифия, стоя напротив изваянием мойры Антропос. – Одно крошечное мгновение. Не надейся на свое красноречие. Надейся на быстроту и твердость своей руки. Пусть жрец в тебе отступит назад, пусть вперед выйдет воин. Ты понимаешь меня?
– Да, понимаю. – Все заслоны упали, оба одновременно ощутили контакт. – Ты ждала меня… ждала долго, чтобы предупредить…
Она промолчала. Слова были не нужны.
– Благодарю тебя, избранница бога. – Представив, чего стоило ей многочасовое ожидание в холодной нише темного коридора, поблизости от вынашивающего свои гнусные планы верховного жреца, Деметриос склонился в поклоне. Он больше не сомневался в ней. – Мало кто делал для меня столько, сколько сделала ты.
– Иди, – шепнула она. – С тобой мое благословение.
Быстрым легким шагом, временами переходящим в бег, он двигался по лестницам и коридорам подземного города и решительно вытеснял из сознания все мысли, давая волю инстинктам и рефлексам. До входа в храм добрался уже не человек, а боевая машина. Не обращая внимания ни на прекрасный портик со стройными колоннами и резным фронтоном, ни на драгоценный мрамор пола, он скользнул в преддверие храма, пронаос, и минуту стоял там, прислушиваясь к безмолвию окружающего пространства. Пульс его был ровным, мышцы – упругими, напряженными и эластичными.
Под сводами наоса родился негромкий звук… звук шагов. Будто кто-то перешел с места на место. Опять тишина. Потом сухой щелчок, с каким могла упасть на пол шариковая ручка. Держа левую руку опущенной вниз, а правую – приподнятой до уровня пряжки ремня, Деметриос вошел в прямоугольное центральное помещение, которое сейчас было ярко освещено. В расставленных повсюду канделябрах горели тысячи свечей. Но первым, что бросалось в глаза, была великолепная золотая фигура Аполлона на мраморном постаменте. Прямо от нее по направлению к выходу, то есть навстречу Деметриосу, двигалась другая великолепная фигура, человеческая, в белых с золотом жреческих одеждах.
Верховный жрец Аполлона – а это был, несомненно, он – улыбался проникновенной, всепонимающей и всепрощающей, улыбкой, на ходу раскрывая объятия. Как отец блудному сыну, не больше и не меньше. И даже восклицая что-то вроде: «Мальчик мой!» Деметриос ждал. Когда расстояние между ними уже не превышало пяти метров, пальцы на правой руке Андреаса странно дрогнули, согнулись, улыбка застыла, превратившись в гримасу мумии…
Когда ты вступишь в адитон, у тебя будет только одно мгновение.
…и Деметриос почувствовал спинным мозгом – это оно.
Позже он порадуется, что вступил в адитон не для того, чтобы совершить убийство жреца, а для того, чтобы отдать дань памяти жрице, павшей от чужой руки. Позже, когда вновь обретет человеческий облик.
Без раздумий, без колебаний он выхватил нож…
Одно крошечное мгновение.
…и, не прерывая движения, метнул в горло приближающегося врага. Сила броска была такова, что лезвие прошло насквозь, пробив шейный отдел позвоночника. Верховный жрец захрипел и рухнул на мраморный пол. Из его рукава выскользнул инъекционный дротик, которым он так и не успел воспользоваться. Губы Деметриоса чуть дрогнули. Он стоял, не шевелясь.
За его спиной послышались шаги. И не только за спиной. Из-за украшающих наос мраморных скульптур выступили люди, двое справа и двое слева, и медленно двинулись в его сторону.
– Остановитесь, – заговорил Деметриос, не спуская глаз с дротика. – Вы можете сделать эту глупость, но теперь, когда Андреас мертв, никто не защитит вас. Нестор, Филимон и многие другие знают, куда я пошел и зачем. Еще раз. – Он слегка приподнял подбородок, но в остальном остался недвижим. – Послушайте меня очень внимательно. Ваш лидер мертв. Я не смотрю на ваши лица, чтобы не мстить вам после. Я собираюсь взять свой нож, затем проститься с Иокастой, которую Андреас отнес в адитон, чтобы женщины не помешали ему одурманить меня наркотиком и бесчувственного переправить… полагаю, в один из бункеров под собственным особняком. А вы уходите, пока есть возможность.
Минуту было тихо. Гигантский золотой Аполлон бесстрастно взирал с высоты своего роста и своего величия на группу мужчин посреди храма, шестерых живых и одного мертвого. Тот, что стоял за спиной Деметриоса, рискнул подать голос:
– Ты не будешь преследовать нас, господин?
– Я не буду преследовать вас. Даю слово.
Пока они переваривали информацию и переглядывались (он не видел, но знал, что происходит именно это), Деметриос подошел к бесформенной почти куче остывающей плоти и золоченого тряпья, в которую превратился верховный жрец Аполлона, присел, извлек из нее нож, тщательно вытер лезвие о край парадного жреческого одеяния. Прежде чем убрать в ножны, подержал его на раскрытой ладони – нож, на рукояти которого было изображено крылатое существо с телом человека и головой льва, обвитое змеей. Дротик он тоже подобрал. Перевел дыхание, выпрямился и, бросив хмурый взгляд на статую Солнца Дня, направился к святая святых.
Что заставило Андреаса покинуть адитон? Страх перед недовольством подчиненных? Но он же не собирался проливать кровь одного из «чистых», он собирался пленить его. Но может быть… может быть, этот его поступок был чисто иррациональным, не имеющим никакого разумного обоснования. Человеческим, как сказала бы Ника. Навряд ли ошибка, скорее, порыв. Или же объяснение придет позже.
В этом помещении царил полумрак. Свечи горели вокруг открытого саркофага с телом жрицы, больше нигде. Воздух был свежим, чистым, холодным: вентиляция плюс проточная вода источника Кассотис, заботливо поднятая из земли руками современных зодчих. Переступив порог, Деметриос сразу же задышал свободно, глубоко, бесстрашно. Необработанный камень стен радовал глаз первобытной простотой.
