Нет! Нет! Этого не может быть!..
Без звука она осела на красивый керамический пол галереи. Забыть. Стереть. Но, кажется, это никому еще не удавалось.
– Ника! Посмотри на меня. – Голос Деметриоса. – Давай, давай. Открой глаза. Ника! Что случилось?
Его лицо. Болячки на скулах. Серые глаза с золотистой короной на радужке, в которых волнение, страх, любовь… правда, любовь?
Она облизнула губы.
– Я вспомнила. – Отдышалась. – Вспомнила, как умерли остальные мужчины.
Посмотрела по сторонам.
Деметриос обнимал ее, не давая ей упасть, а вокруг в молчании стояли Нестор, София и Филимон. Поймав на себе ее взгляд, Филимон отвернулся.
Я не доверяю вам, каннибалы.
Ника не знала, что еще сказать. Она чувствовала себя так, будто ее внезапно выбросило из кошмарного сна. Сердцебиение, дрожь, пот, стекающий между лопаток…
– Отведи ее в дом и возвращайся, – обратился Нестор к Деметриосу. Ровный голос, доброжелательный тон. И к Нике: – Тебе надо отдохнуть. София заварит чай.
Лежа под одеялом, она продолжала цепляться за его руку. Ей был важен физический контакт с ним, его тепло.
– Дмитрий, ты любишь меня?
В пропитанной потом и кровью футболке он сидел на краю кровати, и взгляд его был сочувственным и строгим. Как пройти сквозь огонь и не сгореть?
– Ты хочешь услышать это, да? Потому что не может быть, чтобы ты не знала.
– Хочу. Скажи мне.
Голос внутри головы нашептывал: «Его пытали из-за тебя, идиотка. Если бы он был религиозен, ты могла бы заподозрить, что он воспользовался тобой и твоим положением для того, чтобы ублажить местное древнее божество. Но он не религиозен, и значит, все наоборот, он воспользовался традиционной формой почитания древнего божества для того, чтобы решить твою проблему. Какого черта тебе еще нужно?» Но чисто женское упрямое желание услышать те самые слова брало верх над доводами разума.
– Я люблю тебя, – произнес он спокойно, без улыбки.
Она почувствовала, как загораются веки от выступивших слез.
– Тогда скажи мне, что ты думаешь об этом… жертвоприношении?
– Все, что я мог и хотел об этом сказать, я уже сказал. С чего начали эти люди? С того, что явились в мой офис и начали мне угрожать. Перед этим, заметь, они наводили справки обо мне, однако их ничто не насторожило, ничто не заставило заподозрить, что я могу нанести ответный удар. Даже после того, как погиб, вернее, без вести пропал один из них, они не относились всерьез к моим предупреждениям. Тогда я понял, что они дилетанты, но желание их проучить все равно не превосходило желание избежать кровопролития. Я рассказывал и показывал им, на что способен. Они как будто не слышали и не видели. Они продолжали гнуть свое. – Деметриос пожал плечами. Лицо его ничего не выражало. – И я нанес удар.
– При этом подставив под удар и себя, не так ли? Ты мог погибнуть в доме Отшельника. Ты мог погибнуть в храме под Дельфами.
– Я мог погибнуть в храме под Дельфами, – подтвердил Деметриос.
Повисшее между ними молчание было твердым, как базальтовая стена. К счастью, не очень долгим.
– А что говорила Иокаста? Она же знала, правда? Знала о том, что ты прячешь меня, и знала, от кого. Что она говорила о людях, которым предстояло умереть во время отправления зимних обрядов?
– «Они пролили твою кровь, – процитировал Деметриос. – Глупцы». Она сказала это после того, как я рассказал ей о нашей первой встрече в Фивах.
Глупцы… Как там было в одном замечательном российском сериале: «Самое дорогое на свете – человеческая глупость. Потому что за нее дороже всего приходится платить». Теперь главное, чтобы такую же глупость не совершил сам Деметриос, ведь и Нестор, и Филимон отговаривали его от посещения Аполлонова храма – нижнего храма, расположенного под руинами верхнего. Может, он и хорош как боец, но кто сказал, что Андреас плох? И откуда известно, что Андреас будет ждать его сам? А если сам, то один?
– Дмитрий, мне страшно.
Он погладил ее руку поверх татуировки в виде черной звезды и ответил, как накануне:
– Мне тоже.
– Тебя не подстрелят из засады?
– Там негде спрятаться, Вероника, так что если и подстрелят, то не из засады. Но зная Андреаса… Нет, это не в его стиле.
– Возьми с собой Филимона.
– Он не жрец, вообще не член общины, и не имеет права доступа в адитон
[14]
.
– Тогда…
Нагнувшись, Деметриос заткнул ей рот поцелуем.
Поздно вечером он ушел. Сидя в углу кровати, поджав ноги и кутаясь в покрывало, Ника следила за тем, как он собирается: надевает те же камуфляжные штаны, в которых тренировался утром, чистую черную футболку, застегивает широкий черный кожаный ремень, зашнуровывает кроссовки, тоже черные, затем облачается в короткую куртку цвета хаки и прилаживает ножны к левому внутреннему карману таким образом, чтобы нож размещался в них рукоятью вниз и выхватывался одним быстрым движением вниз вправо. Никакого огнестрельного оружия он с собой не взял. Она хотела спросить почему, но, подумав, догадалась, что нож на внутреннем кармане куртки совершенно не заметен и можно до последнего делать вид, что твои намерения чисты, но револьвер или пистолет – это уже совсем другая история… Прежде чем переступить порог, он оглянулся и, глядя на Нику немигающим взглядом, очень тихо проговорил: «Держи меня, дорогая. Держи крепче». И ушел, бесшумно притворив за собой дверь.
25
Попасть в Дельфы-под-Дельфами, как называла это место Ника, из дома Нестора можно было кружным путем и напрямик. Не ожидая никакого подвоха, Деметриос пошел бы напрямик. Но во-первых: он ожидал подвоха; и во-вторых: Андреас знал, что он его ожидает. Был еще третий путь – по верху до плато Фийи и уже оттуда подземными тоннелями до храма Аполлона. Но такой хитрец, как Андреас Галани, мог раскинуть сеть на любом из этих путей, или на всех сразу, или ни на одном из них. Поэтому Деметриос выбрал самый короткий путь, как если бы ничего не опасался.
Он уже почти добрался до храма, когда из боковой ниши выступила тонкая фигура, закутанная в темный плащ, и женский голос еле слышно окликнул:
– Деметриос!
Направив луч фонаря в пол, он застыл в полной неподвижности. Присмотрелся.
Эринна!
– Иди за мной, – выдохнула Пифия. – Я должна тебе кое-что сказать. И выключи свет.
