– Куда мы едем? – не удержалась от вопроса Ника.
– В афинскую квартиру Андреаса Галани.
– А кто такой Андреас Галани?
Вместо Деметриоса ответила Феона:
– Плохой парень, который сделает для нас одно хорошее дело.
– Во всяком случае, – добавил Деметриос, – мы на это надеемся.
На что надеялся Макс, было еще менее понятно, однако именно он затеял безобразие во дворе пятиэтажного многоквартирного дома в центре Афин. Видимо, сдали нервы.
Ника вышла из машины, сделала два шага в сторону крыльца, на которое ей указала Феона, и покачнулась от того, что ее сильно дернули за руку… не просто покачнулась, а чуть не упала! Обернувшись, она увидела перед собой багровое от ярости лицо Макса. Багровое лицо, налитые кровью глаза… Когда он злился или боялся, всегда жутко краснел.
Дальше все стало происходить очень быстро, кадры замелькали один за другим. Феона и юноша приятной наружности, которого Ника окрестила Адонисом, оттерли Квадратного в сторону и после короткой схватки уложили грудью на капот припаркованной по соседству с «Грант Витарой» Деметриоса чужой машины. Теперь Квадратный мог только материться сквозь зубы. Деметриос в это время нанес Максу короткий удар в ухо и провел прием, в результате которого тот упал на колени, поскуливая от боли.
– Помнится, вы собирались заставить меня стонать в ваших объятиях, господин Яворский, – почти сочувственно произнес Деметриос. – Но жизнь, как любит говорить один мой приятель, расставила все по местам.
Макс взвизгнул, прохрипел «урод, бля» и завопил в голос. Его правая рука с вывернутым запястьем была заломлена круто вверх.
– Сейчас мы отпустим вас обоих, вы сядете в машину и уедете.
– Да пошел ты!.. – между воплями прорычал Макс.
– Сломать вам запястье, господин Яворский?
– Нет! Нет!
– В таком случае…
– Мы уедем! Да хватит же, отпусти!
С чуть заметной усмешкой Деметриос выпустил его руку.
– Можешь называть меня Димуся.
Через пару минут «Опеля» и след простыл. Феона с Адонисом остались во дворе, Деметриос взял Нику под руку и повел к дому.
16
Безумный день. Поистине безумный. Мчаться сквозь метель по трассе, на которой к вечеру образовался тонкий ледок, гнать прочь суетные мысли о сбившемся внутри ботинка носке и натертой в этом месте ноге, стараться вести себя благоразумно и в любой ситуации сохранять хладнокровие, подобно Тринити из «Матрицы»… Ох. Кто бы мог подумать, что это так трудно.
Когда Андреас Галани, джентльмен с глазами каннибала, обратился к Деметриосу с вопросом: «Твоя дама умеет стрелять из пистолета?» – у нее мороз прошел по коже, и она поспешила отвернуться, чтобы он не увидел выражение ее лица. «Надеюсь, ей не придется этого делать», – ответил Деметриос. Кивнув, Андреас вышел из комнаты и вскоре вернулся со средних размеров спортивной сумкой, судя по виду, довольно тяжелой. Водрузил сумку на стул, расстегнул «молнию», жестом предложил Деметриосу ознакомиться с содержимым. Неторопливо и аккуратно тот начал выкладывать на стол… ну да, оружие. Чувствуя дрожь во всем теле, Ника отошла к стеллажам и принялась разглядывать корешки книг.
Часом позже, в машине, Деметриос поинтересовался, какое впечатление произвел на нее Андреас Галани. С Адонисом и Феоной они уже распрощались – перед этим троица провела короткое, но бурное совещание на греческом языке, из которого Ника не поняла ни слова, – поэтому впечатлениями можно было делиться без всякого смущения. «Честно говоря, он нагнал на меня страху, – сказала она, поежившись. – Мне кажется, именно такие глаза должны быть у палача. Настоящего. Который казнит и пытает людей». Деметриос тихонько присвистнул, но комментариев не последовало.
Метель заметает вовсю. Дворники еле успевают очищать лобовое стекло. Поглядывая в зеркало заднего вида, Ника все время видит там белый «Опель», который тащится за ними как приклеенный. Разумеется. Ведь они сделали все возможное и невозможное для того, чтобы Макс не растерял охотничий азарт.
Изгнанный с позором «Опель» вновь увязался за ними на выезде из Афин. Вынырнул из проезда между домами. Ника заметила улыбку, тенью скользнувшую по усталому лицу Деметриоса, и впервые попыталась представить себе мир без Макса. Вдруг он умрет на ее глазах? Почувствует ли она скорбь, жалость, раскаяние? Неизвестно. Ничто – ни интуиция, ни разум – не подсказывало ей, в каком направлении будут развиваться дальнейшие события.
Деметриос ведет машину ровно, снижая скорость только вблизи поселков и деревень, в его позе нет ни малейшего напряжения, и только это удерживает Нику от позорной бабской истерики. Пытаясь справиться с дрожью, она протягивает руку, касается его волос. Да, да… так хорошо.
– Послушай меня, – тихо говорит Деметриос, продолжая смотреть на дорогу. – Мы едем в Каливию. Эти люди, скорее всего, последуют за нами. Через некоторое время к ним присоединятся другие…
– Другие? – в ужасе переспрашивает Ника. – Ты думаешь, их будет много?
– Больше, чем двое. Мы это знаем, Вероника, правда?
– На что или на кого ты рассчитываешь?
– На господина женщин. Не перебивай… В Каливии мы выполним один трюк и скроемся из глаз, предоставив нашим друзьям блуждать по деревне и ее окрестностям. Вряд ли они отступятся. Я видел их лица. Крючок вошел глубоко.
– И что… что случится с ними во время этих блужданий?
Несколько секунд он молчит. Пальцы, лежащие на рулевом колесе, слегка подрагивают от усталости.
– Запомни главное. Ты должна без споров и без разговоров делать все, что я тебе скажу. Что скажу я сам, лично. Распоряжения, переданные от меня через третье лицо, следует игнорировать.
– Ясно.
– Эту ночь я проведу с тобой.
Охватившее ее облегчение было так велико, что на глаза вернулись слезы.
– Где?
– Надеюсь, в моем доме. В Арахове.
Он оказался прав. На участке трассы, проходящем через западные окраины Фив, к «Опелю» присоединился грузовой фургон «Форд Транзит».
– Ага, – пробормотал Деметриос и надавил на педаль газа. – Поиграем в догонялки.
Весь оставшийся путь они проделали в молчании. Ника сидела, откинувшись на подголовник, полузакрыв глаза. Ее рука лежала на бедре Деметриоса. Прикосновение к шершавой джинсовой ткани было приятно само по себе, но главное – ощущение непрерывного контакта. Оно успокаивало. В своем тревожно-дремотном состоянии она все же умудрилась не пропустить момент, когда машина начала выписывать кренделя на склонах Парнаса. Уши привычно заложило, потом отпустило… опять заложило… опять отпустило… Ника сглотнула слюну, потрясла головой и открыла глаза.
– Они здесь?
– Да. Отстали немного, но… здесь.
