Праздник?..
В оцепенении она разглядывала ближайшую картину.
– Присаживайся, дорогая, – обратился к ней Деметриос. – Мы в ресторане, а не в картинной галерее.
Улыбчивый официант отодвинул стул.
Прежде чем сесть, Ника обвела глазами зал. Посетителей было много. Наверное, Деметриос заказал столик заранее.
– Это один из лучших ресторанов Европы, – пояснил он, перехватив ее взгляд и догадавшись, о чем она думает. – Из разных ее городов в Афины ежедневно приезжают люди, просто чтобы здесь поесть.
– Мм… высокая кухня? Так это называется?
– Да. Рекомендую блюдо из меч-рыбы.
С этими словами он углубился в изучение карты вин.
Ника открыла меню. Открыла и почти сразу закрыла, так как обнаружила, что смотрит на текст, но не видит его. Наличие или отсутствие в зале тех самых людей, которые согласились помочь, которых упоминал Деметриос, занимало ее гораздо больше, чем блюдо из меч-рыбы. Она даже попыталась вычислить их среди присутствующих, но все без исключения мужчины – мы же ищем мужчин, так? – вели себя так, как и положено человеку за обедом, и ни малейшего подозрения у наблюдателя не вызывали.
– Итак? – бодрым голосом осведомился Деметриос.
– Закажи мне то же, что и себе.
В конце концов, он так и сделал. Проворные, обходительные официанты принесли закуски, вино – и пиршество началось.
Уже были съедены салат из морепродуктов, икра, паштет, горка подсушенных хлебцев и мисочка фаршированных маслин, когда сидящий лицом к двери Деметриос медленно выпрямился и устремил взгляд на что-то или на кого-то у Ники за спиной.
– Что там? – спросила она.
– Не оглядывайся.
– Ты скажешь мне?
– Полагаю, тот человек, от которого ты скрываешься уже почти полгода.
– Макс?.. – произнесла Ника без голоса.
И положила вилку с ножом на стол, чтобы не уронить.
– Среднего роста рыжеватый блондин с аккуратными усиками. Опрятный. На левой стороне лба небольшое родимое пятно.
У нее пересохло во рту.
– Да, это он.
– Сиди спокойно, Вероника. Ешь.
– Те люди, которые согласились нам помочь… они здесь?
– Да.
– Макс один?
– С ним мой старый знакомец. – В глазах Деметриоса появился недобрый блеск, но голос остался ровным. – Я зову его Квадратный. Однажды он предлагал мне перейти на темную сторону Силы.
Ника истерически захихикала.
Притихла. Съела последнюю маслинку. Отпила из бокала. Взяла салфетку. Положила салфетку. Судорожно смяла салфетку пальцами.
– Вероника. – Деметриос смотрел на нее из-под сдвинутых бровей. – Прекрати психовать.
Между тем произошла перемена блюд. Теперь перед ними стояли тарелки с рыбой, зеленью и чем-то белым, напоминающим оконную замазку. Также появилась еще бутылка вина – другого, но тоже белого. Открывая ее, сомелье пропел новую песню во славу винограда и виноградарей. Плеснул немного в чистый бокал, предлагая Деметриосу снять пробу. Тот крутанул бокал, поднял за ножку, наклонил вправо, влево, разглядывая влажный узор на стеклянных стенках… поднес бокал к самому носу, вдохнул… набрал немного вина в рот, подержал с глубокомысленным видом… проглотил и одобрительно кивнул. Сомелье расплылся в улыбке. Наблюдая этот спектакль, Ника слушала частые, тяжелые удары своего сердца и мысленно повторяла: не оглядывайся, не оглядывайся…
Сомелье удалился и почти сразу в кармане у Деметриоса зазвонил телефон.
– Слушаю, – произнес он.
И действительно в течение минуты внимательно слушал. Ника с беспокойством всматривалась в его лицо, но оно оставалось непроницаемым.
Наконец он раскрыл рот:
– У меня есть предложение получше, господин Яворский. Вы отзываете своих головорезов и улетаете сегодня же, в крайнем случае завтра, в Москву. Таким образом, вы сохраните жизнь – им и себе. Я был обязан предложить… Нет. Послушайте. Запугать меня вам не удастся. Я местный житель, а вы – чужак, взявшийся не за свое дело. Ваша некомпетентность очевидна. Прямо сейчас вы находитесь под наблюдением, возможно, под прицелом. Не советую вам приближаться к Веронике или… Нет, господин Яворский, я не блефую. У вас была возможность убедиться в том, что при необходимости я становлюсь жестким. – Казалось, что он разговаривает с рыбой на тарелке. Ни единой попытки взглянуть в ту сторону, где сидел собеседник. – Вы не в том положении, чтобы ставить условия. Всего наилучшего.
Он закончил разговор, и Ника вновь обрела дыхание. Заодно почувствовала, что намокшая от пота футболка прилипла к спине. Хорошо, что сверху надет пуловер.
– Ты нарочно злил его?
Деметриос пренебрежительно скривился.
– Я говорил с ним так, как считал нужным. Если при этом он злился, то это его проблема.
– О’кей. Что дальше?
– Дальше, – ответил Деметриос, принимаясь за рыбу, – мы съедим наш обед, заглянем на полчаса в гости к одному моему старому другу и двинемся в обратную сторону. Люди Яворского будут преследовать нас, а мы будем делать вид, что стараемся оторваться. Здесь есть один нюанс. Нужно, чтобы сам Яворский принимал участие в преследовании. Как бы нам его убедить?
Ника задумалась. Несколько секунд ковыряла вилкой рыбный деликатес, потом подняла глаза.
– Он умрет?
Деметриос выдержал ее взгляд.
– Если не последует моему совету и не уедет сегодня или завтра, то да. Скорее всего. Ты должна это понимать.
– Интересно, понимает ли он…
– Я сказал ему об этом открытым текстом. За то или иное отношение к моим словам я ответственности не несу. Первый из его… гм, представителей порезал мне руку ножом, второй угрожал мне пистолетом, последняя компания намеревалась затолкать меня в фургон и доставить, вероятно, к господину Яворскому для… Как ты думаешь, для чего? – Он сделал паузу, дождался, пока сомелье подольет вина в бокалы и отойдет подальше, после чего продолжил: – Вряд ли для составления гороскопа. Скорее для допроса с пристрастием.
– Ты думаешь, – Ника аж задохнулась, – он на такое способен?
– Чужими руками… почему нет?
– Знаешь. – Она прикусила губу. – Я сейчас подумала, насколько же мы порой заблуждаемся на счет людей, которых называем близкими, насколько друг друга не знаем. Максим всегда производил на меня впечатление человека, не склонного к насилию. Он почти не дрался в детстве и в юности. Может, раз или два. И после долго переживал. Он всегда боялся боли…
Деметриос кивнул.
– Именно такие люди чаще всего обладают чертами садистского характера. Во время первого телефонного разговора с ним я предположил, что он и смотреть не сможет на то, что обещает мне. Но теперь думаю, что сможет. И смотреть, и находить в этом особое удовольствие.
