– Почему?
– В смысле?
– Чем эта сеть выгодно отличалась от прочих подобных?
– А, ну… качеством продукции при лучших в регионе ценах.
– Каким образом удавалось поддерживать оптимальное соотношение между ценой и качеством?
– Знаешь, – честно сказала Ника, – так глубоко я не копала. Я не технолог и не экономист. То есть экономист, но совсем маленький и скромный…
– Ясно. Вернемся к деньгам. Каким образом ты изъяла их из бюджета?
– Мы с Максом жили вместе. Я знала, что добром он меня не отпустит. Однажды он рылся в своем сейфе, встроенном в стену за картиной, а я в этой же комнате поливала цветы. У него зазвонил мобильник, и он ушел с ним на кухню, чтобы я не подслушала разговор. Вернулся Макс довольно быстро, но я успела взять из оставшегося открытым сейфа электронный ключ, дающий доступ ко всем счетам заправочной сети. И потом, при первой же возможности, перевела свои деньги в один из банков на Каймановых островах.
– Так-так… – Деметриос глянул на нее с прищуром. – Ключ, дающий доступ ко всем счетам. То есть вместе с ключом ты получила возможность не только перевести свои деньги из одного места в другое, но и отследить движение всех финансовых потоков.
– Чисто теоретически – да. Просто я не задавалась такой целью… – Она умолкла и уставилась на него широко раскрытыми глазами. – Черт побери.
– А если бы ты задалась такой целью, Вероника, тебе удалось бы разобраться? Глядя на то, сколько, когда и откуда пришло, сколько, когда и куда ушло, ты поняла бы, что происходит?
Она облизнула сухие губы.
– Думаю, да.
Деметриос кривовато улыбнулся.
– Вот здесь и зарыто искомое дерьмо. – Тихонько вздохнул. – Я не прошу тебя не бояться, потому что не боялся бы в такой ситуации только идиот… я и сам боюсь… но прошу верить и помогать мне. Пожалуйста.
Она кивнула. Хрупкая блондинка, которую он подцепил в Афинах после очередной ссоры с Иокастой. Он мог не зайти в ту таверну, она могла не двинуть его стулом… Случайность.
Незаметно для себя они оказались в спальне, синхронно, как партнеры по танцам, давно выступающие вместе, сбросили одежду, качнулись друг к другу и прямо так, не разжимая объятий, упали на кровать. Кожа Ники была восхитительно гладкой и, покрывая поцелуями изогнутую шею, Деметриос, как всегда, почувствовал аромат белых цветов. Это был ее собственный запах, не парфюм. Теряя контроль, он прикусил зубами мочку ее уха, услышал слабый стон… да, так… все правильно. Два тела встретились и замкнулись, образовав вселенную внутри вселенной.
Потом он объяснил ей, как она должна себя вести. Ника слушала, непрерывно вздыхая, но не возражала. Ему требовалось время, совсем немного. Когда зима вступит в свои права, останется лишь слегка подтолкнуть кое-кого в нужном направлении.
С этими мыслями он подъезжает к Акрополю. В оправе сумрачных небес тот выглядит устрашающе. Белый пентелийский мрамор Парфенона приобрел оттенок червоного золота и разгорается все ярче под моросящим дождем. Контуры храмов словно обведены черной тушью. Оставив машину на одной из улочек Плаки, Деметриос поднимается по лестнице на священный холм, поворачивает направо и не спеша идет по пешеходной дорожке к Пропилеям. Он идет тем же путем, каким ежегодно проходят миллионы туристов. Мелкие камешки хрустят под ногами. Низ штанин намок и потемнел от дождя.
Прежде чем ступить под уцелевшую часть свода Пропилей, он по привычке бросает взгляд направо и вверх – туда, где на небольшом выступе скалы, укрепленном подпорной стенкой, высится храм Ники Аптерос. Сердце, как всегда, на секунду замирает в груди. Вот оно – чувство, которое принято именовать благоговением. Ему становится тепло от мысли, что он еще способен такое испытать…
По ту сторону монументальной входной группы его ожидает высокая брюнетка в плаще цвета хаки, перехваченном на талии широким поясом с пряжкой. Длинные волосы заплетены в косу и уложены на затылке. Ни косметики, ни украшений. Темные глаза с длинными черными ресницами, большой мягкий рот. Однажды эта гордая афинянка навлекла на себя гнев Иокасты тем, что сделала Деметриосу недвусмысленное предложение в ее присутствии. С тех пор им не очень удавались светские беседы.
– Ясу, Деметриос.
– Ясу, Феона.
– Как доехал?
– Нормально.
– Все ли благополучно в Дельфах?
– Да, спасибо.
Феона не спускает глаз с его лица. Пристальный взгляд и учащенное дыхание выдают ее желание. Причем желание отнюдь не безобидное с учетом времени года и привязанных к этому времени событий. Ведь он – мужчина, и значит, неизбежно ощутит пробуждение бога внутри себя. А она – женщина, и значит, не сможет сопротивляться пробуждению в себе менады.
Наконец она, моргнув, отворачивается.
– Прошу тебя, Деметриос. Они ждут.
Тихий голос. Подчеркнутая вежливость.
Кивнув, тем же неспешным шагом Деметриос направляется к юго-восточной части холма, где в современном здании, заглубленном в толщу скалы, расположен музей Акрополя. Феона молча следует за ним, и он почти физически чувствует ее взгляд, скользящий по плечам, бедрам, ягодицам. Если все афинянки, которых ему собираются представить, находятся в таком же состоянии, знакомство будет забавным.
Проходя мимо несравненного Парфенона, он вновь улавливает мгновенный сбой сердечного ритма и замедляет шаг. Совершенные формы, совершенные пропорции… Если бы этот архитектурный шедевр не имел столь сильных повреждений, на него было бы больно смотреть.
– Эти камни звучат, – шепотом произносит Феона, останавливаясь рядом. – В них музыка. Слышишь?
Деметриос кивает еще раз и после этого, уже не задерживаясь, идет прямиком к музею.
В такое время – около девяти утра – туристов на Акрополе можно пересчитать по пальцам одной руки, а музей вообще закрыт для посещения. Феона первая спускается по лестнице и открывает дверь своим ключом. Слабо освещенные залы напоминают гробницы. Хотя в гробницах, напоминает себе Деметриос, никакого освещения вовсе нет. Мысль эта заставляет его улыбнуться. С этой отрешенной улыбкой на покрытом каплями дождя лице он заходит, повинуясь знаку Феоны, в одно из служебных помещений и вздрагивает при виде группы женщин – их так много, что вместо слова «группа» на ум приходит слово «толпа», – с готовностью склоняющих головы, как во время литургии.
Он сдержанно приветствует их, выслушивает имена: Талия, Христина, Лавиния, Мелитина, Леонтия, Калиса, Филина, Кайета, Мина… Вот что действительно звучит как музыка. Женщины поочередно делают шаг вперед и называют себя. При этом беззастенчиво разглядывают стоящего у стены Деметриоса. Идущий от него – единственного мужчины среди них – тестостероновый флюид опьяняет почище всякого вина. Сохраняя спокойствие, он обсуждает с ними детали предстоящей церемонии, уточняет время. Женская коллегия в Дельфах примет их в этом году, несмотря на… гм… некоторые разногласия.
