Чжэн Чжун мотнул головой:
— Вот скажи, откуда могла взяться в этом уезде такая Пань Цзиньлянь?
— Случайно, совершенно случайно.
Следующим утром Чжэн Чжун в сопровождении председателя суда Ван Гундао отправился в село, где проживала Ли Сюэлянь. Чжэн Чжун решил увидеться с Ли Сюэлянь не только из-за принципиального и убедительного разговора с Ван Гундао. После встречи с Ван Гундао ему еще позвонил мэр города Ма Вэньбинь и сказал, что через десять дней он в качестве делегата поедет в Пекин на съезд ВСНП. Он заранее решил предупредить Чжэн Чжуна о жительнице его уезда Ли Сюэлянь, которая двадцать лет назад устроила скандал в Доме народных собраний, после чего ежегодно ездила туда жаловаться.
— Я направляюсь на съезд в Пекин, Ли Сюэлянь чтоб там не было.
Что касается увещеваний Ван Гундао, Чжэн Чжун мог их и не принимать во внимание. а вот звонок от Ма Вэньбиня игнорировать было нельзя, Чжэн Чжун на такое бы и не осмелился. в то же время ему и самому хотелось увидеть Ли Сюэлянь, чтобы убедиться, действительно ли она является таким монстром, который уже двадцать лет вьет веревки изо всех его выше— и нижестоящих коллег. Когда же он наконец встретился с Ли Сюэлянь, то увидел вполне обычную деревенскую женщину: волосы с проседью, фигура бочонком, да и голос с хрипотцой. Увидев Ван Гундао, Ли Сюэлянь вроде как удивилась:
— Ты ведь вчера уже приходил, зачем сегодня пожаловал?
— Старшая сестрица, вчера это вчера, а сегодня — совершенно другое дело.
Указывая на Чжэн Чжуна, он представил его:
— Это начальник нашего уезда господин Чжэн. Я, как человек маленький, вчера не смог тебя убедить, поэтому сегодня пригласил к тебе нашего руководителя.
Все уселись в саду под финиковой пальмой, и Чжэн Чжун первый спросил:
— Тетушка, я люблю говорить без обиняков, поэтому спрошу напрямик. в Китае скоро будет проходить съезд ВСНП, вы собираетесь туда ехать со своей жалобой?
Ли Сюэлянь кивнула в сторону Ван Гундао:
— Я разве вчера не сказала ему, что в этом году я не поеду?
Тогда Чжэн Чжун задал ей такой же вопрос, какой вчера ей задал Ван Гундао:
— А почему не поедете?
Ли Сюэлянь пришлось повторяться:
— Раньше я не все понимала, а теперь прозрела.
Ван Гундао ударил рука об руку:
— Чем больше ты об этом говоришь, тем неспокойнее у меня на душе.
Немного помолчав, он добавил:
— Ты так говоришь, потому что собираешься жаловаться.
Чжэн Чжун сделал Ван Гундао знак рукой, чтобы тот успокоился, а сам обратился к Ли Сюэлянь:
— Председатель суда Ван тебе не верит, а вот я верю. Раз ты смирилась, напиши расписку.
Ли Сюэлянь удивилась:
— Какую еще расписку?
— Расписку в том, что больше жаловаться не будешь, снизу поставишь свою подпись.
— Поставлю подпись и что с того?
— Если все-таки поедешь жаловаться, то понесешь ответственность.
— Тогда я ничего подписывать не буду.
Чжэн Чжун оторопел:
— Раз жалоб больше не будет, почему боишься написать расписку?
— Я не боюсь, дело тут совсем не в этом, и доводы у меня свои имеются. Я, несмотря на свои обиды, могу и не жаловаться, но писать расписку я не стану. в таком случае я вроде как останусь виноватой. и ладно бы речь шла о каком-то минутном промахе, а так окажется, что все двадцать лет я была неправа.
Чжэн Чжун снова оторопел. Он понял, что эта женщина непростая. Чжэн Чжун никак не ожидал от нее такого, в общем-то, разумного ответа. Он поспешил ее успокоить:
— Тетушка, да это же пустяковое дело, просто формальность.
Ли Сюэлянь замотала головой:
— Это сейчас — формальность, а случись что в будущем, вы на основании этой бумажки меня и под арест возьмете.
Чжэн Чжун наконец понял, что ему попалась несговорчивая натура. в этом состояла вся суть Ли Сюэлян: в любых его словах она усматривала подвох. Чжэн Чжун поспешил ей объяснить:
— Нет у нас такого намерения, это просто для всеобщего спокойствия. Как мы можем прийти к согласию, если ничем, кроме слов, его не подтвердим?
Ван Гундао вытащил из портфеля официальный бланк, на котором уже было напечатано несколько строк.
— Старшая сестрица, мы уже вместо тебя набросали черновик, подпиши его сегодня, пока здесь начальник Чжэн.
Он вытащил из нагрудного кармана ручку:
— Если подпишешь, то впредь я тебя больше беспокоить не буду.
Вопреки ожиданиям, Ли Сюэлянь отшвырнула ручку и заявила:
— Я ведь не собиралась в этом году подавать жалобу, но вы меня так достали, что теперь я изменила свое решение и все-таки поеду жаловаться.
Чжэн Чжун так и обомлел. Ван Гундао поднял с земли ручку и, хлопнув по расписке, сказал:
— Смотрите-ка, наконец, сказала правду.
3
Начальник уезда Чжэн Чжун при личной встрече с мэром Ма Вэньбинем был раскритикован за то, что усугубил противостояние между органами власти и Ли Сюэлянь. Когда Чжэн Чжун, находясь на должности первого зама начальника соседнего уезда, расправился с осадой уездной управы, он и тогда усугубил противостояние. Но то, по словам Ма Вэньбиня, был оправданный шаг, а сейчас это была ошибка.
— Какая-то деревенская баба, которая двадцать лет подряд подавала жалобы, в этом году вдруг объявила, что больше жаловаться не будет. Независимо от того, правда это или нет, сам факт, что за двадцать лет она единственный раз произнесла эти слова, уже можно считать позитивным сдвигом. Допустим, она соврала, но все равно оставалась надежда как-то скорректировать ее жалобы и сгладить ее резкие действия. Если у человека зародилось подобное намерение, то нужно действовать в позитивном направлении. а тут и председатель суда, и начальник уезда, словно их окатили холодной водой, неустанно твердят, что человек им врет. Чтобы получить зарок в правдивости сказанных слов, не обошлось без того, чтобы потребовать у человека расписку и сделать его ответственным перед законом. и что в результате? Хорошие зачатки вы погубили на корню. Что у вас лежало в основе всего? Недоверие. Если вы не доверяете людям, то как можно требовать обратного? Если зайца спугнуть, он перемахнет через стену. Такие действия приводят к противоположным результатам и идут вразрез с нашими ожиданиями. Этой женщине, которая изначально заявила, что не поедет в этом году жаловаться, пришлось насильно изменить решение, в результате жаловаться она все-таки поедет. и это всех успокоило. Но теперь дело только усложнилось. Пока у человека были добрые намерения, нужно было действовать так же по-хорошему. Теперь же, когда намерения изменились, следует действовать от противного. на пути от противостояния к единству нужен переход, и этот переход потребует больших усилий. и на кого лягут эти дополнительные усилия? Отнюдь не на эту деревенскую бабу, а на нас. Наши методы работы оставляют желать лучшего. Но неверные методы — всего лишь вершина айсберга. По сути, проблемы появляются из-за нашего отношения к простым людям. Если ты не веришь народу, то с какой стати ему верить тебе? Получается, что мы рассматриваем себя не в качестве слуг народа, а становимся на противоположную сторону, считая себя господами. Но что еще хуже, при улаживании такого рода дел нам не хватает целостного подхода. Пройдет полмесяца, и в стране будет проходить съезд ВСНП. Незаметно слившись с делами государственной важности, эта женщина уже не может рассматриваться как обычная деревенская баба. а мы продолжаем общаться с ней так же, как с обычными людьми. Двадцать лет назад эта женщина ворвалась в Дом народных собраний, из-за нее сразу целый ряд наших предшественников лишился своих должностей. Двадцать лет назад они относились к ней в подобном ключе. Разве не должны мы почерпнуть что-то из того кровавого урока двадцатилетней давности? Но еще важнее учитывать политический подход. Съезд ВСНП в этом году отличается от других съездов. в этом году у нас перевыборы, будет избираться новое правительство, к этому событию будет приковано внимание как в Китае, так и во всем мире. Вторжение жалобщицы в Дом народных собраний двадцать лет назад пришлось на время проведения обычного съезда. а этот год — особенный. Если ей снова удастся прорваться в Дом народных собраний, то размах политического скандала и последующего резонанса будет уже не тот, что двадцать лет назад. Да и СМИ за прошедшие годы стали гораздо более продвинутыми. Появился интернет, появились микроблоги. Теперь достаточно ночи, и новость разлетится по всему миру. Увольнение, которое постигло ряд наших коллег двадцать лет назад, это сущая ерунда. а вот если наша страна опозорится перед всем миром, тогда дело будет дрянь…
