– Лети на Катунский хребет, не пожалеешь! Самый лучший спуск сейчас на северном склоне горы Колбан!
– Не слушай ее, – подхватив девушку на руки, засмеялся здоровый рыжеволосый парень. – Там без специальной подготовки делать нечего! Черная трасса, расшибешься, в два счета!
– Да для тебя и детская горка уже черная трасса! – Девушка притворно заколотила кулачками ему в грудь. – Поставь меня на место, снежный человек!
Ник с улыбкой посторонился, пропуская веселую компанию. Каждый, проходя мимо, хлопал его по плечу, желал попутного ветра и мягкого снега. Они явно приняли его за начинающего экстремала. Не объяснять же им, что все его детство прошло в этих горах.
До места лететь было не больше получаса. Флайер обогнул хребет Корбу, прошел вдоль береговой линии Телецкого озера и с тихим шелестом опустился на площадке административного здания Алтайского заповедника.
– О, Ник, сколько лет сколько зим! – В просторном холле на первом этаже он сразу натолкнулся на Веронику, помощницу его бабушки. – А Ольга Николаевна в отъезде сейчас, вы что, с ней не договаривались?
– Да нет, – развел руками Ник, – я на денек. Решил заскочить, думал сюрприз сделать.
– Она сейчас на Нижней базе. Там наш лесничий, Олег Григорьев, да ты же его знаешь, этой зимой медведя-шатуна отловил. Удивительно, откуда он такой взялся? К тому же, представляешь? – Вероника смешно округлила глаза. – Без биочипа! Вот Ольга Николаевна и полетела выяснять у соседей. Сам понимаешь, медведь на туристическом маршруте, да и еще и неучтенный!
Ник так и не понял, что Веронику больше волновало: сам медведь-шатун или то, что он был без биочипа. Хотя, конечно, странно, сенсорные датчики медведям, как впрочем, и любым другим хищникам, вживляют при рождении. Нижняя база находилась недалеко, километрах в пятнадцати, если напрямик по тропе. Ник только обрадовался, что подвернулась возможность, как раньше, пробежаться по хвойному лесу.
– Ладно, Вероника, спасибо. Пойду я, – он заговорщицки подмигнул девушке и, чуть понизив голос, попросил: – Только бабуле не сообщай, что я здесь, окей?
– Да, конечно, Ник, сюрприз, я понимаю. – Она хитро улыбнулась в ответ и крикнула ему уже вслед: – Флайер-то возьми, быстрее будет!
– Еще налетаюсь! – Ник помахал ей рукой и не спеша побежал по склону в сторону леса.
* * *
Тропинка, как и всегда, неожиданно оборвалась, и Ник выскочил на поляну. Прямо посередине стоял черный матовый ангар. За ним, чуть поодаль, виднелась избушка, сложенная из неотесанных бревен. Ник помнил, что эту избушку собственноручно сложил Олег Григорьев, человек огромной физической силы. Тот был лесничим уже много лет, редко выбирался в цивилизацию, предпочитая проводить время в обществе таежных зверей. Работники заповедника считали его чудаковатым, но относились к нему с уважением и даже со скрытым почтением. Ник в детстве любил навещать лесника. Они порой подолгу бродили по незаметным лесным тропам, и Григорьев с охотой учил его читать звериные следы, ставить силки на мелкую дичь и ориентироваться без приборов в бескрайней тайге.
Ник направился было прямиком к избе, но, заметив на ангаре предупреждающую надпись: «Осторожно! Хищник!», остановился. Скорее всего, это именно здесь содержали пойманного медведя-шатуна. Любопытство победило осторожность, Ник коснулся ладонью панели, и дверь с шипением отошла в сторону.
В ангаре царил полумрак. Ник постоял немного, давая глазам привыкнуть к тусклому освещению. Пахло, как и должно было пахнуть в клетке крупного хищника. А вот и она. В глубине ангара справа стояла высокая металлическая клеть. В ней бурой горой громоздился медведь. Ник осторожно приблизился к клетке, непроизвольно оценив толщину ее прутьев.
Зверь лежал в дальней стороне и, казалось, спал. Ник вдруг почувствовал, как по спине у него пробежали мурашки. Медведь не спеша повернулся с бока на спину, потянулся, зевнул, лизнул лапу. От вида этой мощи, желтоватых клыков и тускло поблескивающих лезвий когтей у Ника вспотели ладони, а ноги вдруг ослабли. Он отскочил в сторону и услышал за собой голос:
– Так-так-так. Любимая бабушка с минуты на минуту ожидает прибытия своего горячо любимого внука. Самовар уже давно вскипел, а он тут со зверем якшается.
В дверях, мощным торсом загораживая весь дверной проем, стоял Григорьев и улыбался.
Ник украдкой стряхнул выступивший на лбу пот и, гадая, заметил ли его слабость Олег, протянул руку.
– Да вот, Вероника сказала, что ты заблудшего мишку на днях отловил, дай, думаю, зайду одним глазком посмотрю.
– Ага.
Григорьев пожал протянутую руку, внимательно оглядел Ника, будто видел в первый раз, ощупал плечи, бицепсы. Ник сначала расслабился, потом напрягся, как говорят профессионалы, «дал мышцу». Григорьев довольно хмыкнул:
– Растешь. – Он ногой отодвинул здоровое ведро, подтолкнул Ника к деревянному столу. – Садись, коль пришел. – Он подвинул ему грубо сколоченный табурет и сам опустился напротив. – Вероника с Ольгой Николаевной стол накрывают, так что у нас есть минутка пообщаться.
– Ах, Вероника, Вероника, – пробормотал Ник, усаживаясь. – Сказал же ей, пусть будет сюрприз.
– Ага, – с удовольствием согласился Григорьев. – Я тут слышал, ты в ВКА податься решил? По стопам батьки пойдешь?
– Ну, это еще не точно. – Ник неожиданно смутился. Он-то считал, что о его секрете знает очень ограниченный круг лиц. А тут, выясняется, об этом известно даже в такой таежной глуши. – Там очень строгий отбор. Григорьев, словно прочел его мысли, улыбнулся и, потрепав по голове, с уверенностью произнес:
– Поступишь, не боись! Вы, Соболевы, народ твердый. С дедом твоим лично так и не удалось познакомиться, – тут он замолчал, видно, задумавшись о своем, – нуль-связь не в счет. – Григорьев скривился. По всему было видно, что не приветствует он, казалось бы, такие обыденные блага цивилизации. – А жаль. По всему видать, стоящий мужик был. – Он опять замолчал. – А отца твоего знаю. Редкая у вас порода. Раньше думал, что уже и перевелись такие. Медведя ты не понимаешь, а от клетки мигом убрался, значит, чувствуешь. Люди полагают, что медведь коротколап и неуклюж, а ошибаются. Он тебя бы достал, как кот мышку. Но ты ему понравился, вижу. Я-то понимаю, но как понимаю, этого не объяснишь.
Григорьев провел ладонью по мускулистой шее, поднялся, кастрюлей из бачка зачерпнул, подошел к клетке. Медведь в рост в ней подняться не мог, сел, подпер огромной башкой верхнюю стенку и просунул лапу между прутьев. И тут Ник понял, что ему пытался втолковать лесник. Лапа вытягивалась и вытягивалась, словно телескопическая антенна. Ник взглянул на лезвия когтей, прикинул, где минуту назад стоял, и расстегнул на груди рубашку.
* * *
– Вставай, Ник, беда! – Кто-то теребил его за рубаху. Открывать глаза не хотелось. – Паром, Ник! Паром уходит!
– Паром? Какой еще, к дьяволу, паром? – Ник сел, непонимающе взглянул на Сита.
