– Трудись усердно, – сказал он негромко. – Тогда и поглядим.
Недели шли, и юный Альфред не только осваивал оружейное мастерство, но и учился кое-чему крайне важному для англосаксонского королевства. Если флот готовился оборонять остров с моря, то сухопутные приготовления представляли собой совершенно другое дело.
– Мы ждали нападения еще зимой, – удивленно заметил Альфред, – а никто не готов.
В английском королевстве не было ни регулярной армии, ни наемников. Его армией был фирд – ополчение из землевладельцев и крестьян. Не проходило и дня без того, чтобы не прибыл какой-нибудь взволнованный землевладелец-сакс, чье оснащение заслуживало скорейшего внимания: либо меч затупился, либо топор, а то еще постоянно возникала нужда в замене ременных лямок на тяжелом круглом саксонском щите.
Делом первостепенной важности были доспехи.
Воины англосаксонской Англии носили такие же кольчуги, что и во всей Европе. Кольчуги, известные еще, наверное, с бронзового века, были простыми и удобными. Клепаные металлические колечки, обычно четыре десятых дюйма в диаметре, соединялись так, что образовывали рубаху ниже колен. Просторную и гибкую, в отличие от позднейших панцирных пластин, кольчугу можно было подогнать под разных владельцев. Многие из тех, что видел Альфред, достались воинам от отцов. Они стоили дорого – обычные пехотинцы редко могли их себе позволить, – а потому обращались с ними бережно.
Но имелось у них и два недостатка. Они изнашивались, рвались, а главное, стремительно ржавели при столь обширной поверхности, состоявшей из многих звеньев. Альфреду, как самому молодому подмастерью, поручили нудную работу по их очистке; поэтому стоило появиться владельцам этих одеяний, как мастеровые бодро голосили: «Альфред! Ржа!»
Тем не менее он был счастлив. Ученики быстро приняли его в свою среду. Не забыл о нем и Барникель. Каждую неделю его призывали в усадьбу трапезничать, и Альфред, хотя был лишь бедным подмастерьем в богатом доме, ощущал себя едва ли не членом семьи. Он познакомился с дочерью Леофрика, бывавшей там часто, и так восхитился ее милой простотой, что к середине лета уже и сам наполовину в нее влюбился.
В конце июня его жизнь при оружейной мастерской начала меняться.
Поступил заказ на дюжину новых кольчуг. Альфред обрадовался, хотя его наставник коротко выругался, а подмастерья застонали. Изготовление собственно кольчуг предварялось неприятнейшим занятием – выделкой проволоки для звеньев.
До чего же он это возненавидел! Длинный, тонкий железный прут разогревался и размягчался в горниле. Далее конец обрабатывался посредством волочильной доски с отверстием в середине. Самое трудное приходилось на долю ученика: тот протаскивал прут через доску, затем повторял это с другой, с отверстием поменьше. И снова, и снова, благодаря чему прут как бы обстругивался и растягивался. Но как только он уменьшался, дальнейшим прокатом занимался Альфред. Удерживая толстую проволоку клещами, прикрепленными к широкому кожаному поясу, он отклонялся назад, как в состязании по перетягиванию каната, пока все тело не начинало болеть.
После целого дня такой деятельности подмастерья нацелились на выпивку, но мастер крикнул:
– Мне нужна помощь! Пусть Альфред останется.
Послышались сочувственные смешки, когда он поставил мальчика на мехи, и тот работал еще два часа кряду, прежде чем был отпущен домой.
Через несколько дней история повторилась, за тем исключением, что мастер оставил еще одного ученика и продержал обоих три лишних часа.
Изготовление кольчуг завораживало Альфреда. До чего просто – и в то же время исключительно тяжело. Сначала проволоку сгибали в разомкнутые кольца. Для этого ее накручивали на металлический вал и разрезали по всей длине катушки. После заготовки пропускали через коническое отверстие в стальной болванке, чтобы концы аккуратно наложились друг на дружку. Кольца размягчали в жаровне и затем, еще горячие, помещали в мульду и дважды ударяли молотком, расплющивая оказавшиеся внахлест концы. Далее подмастерье специальными кусачками проделывал в этих уплощенных кончиках крошечные отверстия. «Сюда заклепку», – объяснил мастер. Затем ученик вновь несколько разводил концы, чтобы можно было соединить кольца, и погружал их в масло. «Пользуйтесь только маслом, – учил оружейник. – В воде горячее железо остывает слишком быстро и становится ломким».
Но больше прочего Альфреда поразило то, что в итоге работа была выполнена настолько точно, что кольца совершенно не отличались одно от другого. Фактически звенья редко разнились больше чем на двенадцать тысячных дюйма.
Когда мастер велел Альфреду задержаться в третий раз, другие подмастерья взвыли, а двое даже предложили его заменить. Но тот жестом отослал их прочь, лишь буркнув: «Всю грязную работу делают новички».
Однако на сей раз после часа работы мастер призвал Альфреда к себе. Без лишних слов он поручал ему поочередно все задания подряд – накручивать и резать, накладывать, пробивать и размыкать. В случае надобности поправлял его и молча кивал, когда у того получалось. Затем подвел мальчика к большому столу посреди мастерской и велел смотреть.
Искусство оружейника было сродни портновскому. Сперва он выкладывал разомкнутые кольца рядами, чтобы каждый сцепился с четырьмя другими – два сверху наискосок, два снизу. Кольчуга имела форму длинной рубахи с рукавами по локоть. В ее нижней части спереди и сзади были разрезы для облегчения верховой езды. Верх переходил в капюшон, который можно было сбросить на плечи. На шее был вырез, как на рубашке, стягивавшийся шнурками, тогда как отворот на ремне обычно поднимали до уровня капюшона, чтобы защитить рот.
Если портной мог кроить и складывать ткань, оружейнику приходилось перестраивать порядок колец, и тот чрезвычайно напоминал вязальный узор. Звено соединялось уже не с четырьмя, а с пятью; одно оставалось висеть свободно. Но по завершении работы изделие оказывалось столь плотным, что стыки почти не удавалось различить.
И вот на протяжении нескольких часов Альфред увлеченно следил за мастером, который показывал ему, как этого добиться, обращая внимание на геометрию, линии разрыва и способы облегчить движения в металлической рубашке, хранившей воинов многие сотни лет. Трудясь при свете лампы, мастер объяснял: «Клепай всегда одинаково, снаружи. Пощупай, тогда поймешь». Когда Альфред огладил кольчугу, то осознал, что наружная сторона была груба, тогда как изнанка с уплощенными заклепками и обращенная к кожаной подложке, оказалась гладкой, как ткань.
На головках отдельных заклепок мастер ставил личное клеймо. После этого кольчуга считалась готовой.
Или почти готовой. Одно еще оставалось. Железо, которым пользовались средневековые оружейники, было довольно мягким. Для битвы его следовало закалить. Поэтому мастер скатал изделие, погрузил в угли, поместил все это в железный ящик и отправил в горн. Вскоре кольчуга раскалилась докрасна.
– Железо взаимодействует с углем, – объяснил он, – и превращается в сталь. Но долго не нагревай, иначе станет хрупким. Наружная сторона должна быть крепка, как алмаз, а изнанка оставаться гибкой.
