– Гони!
Через двадцать минут Обиджойфул, добежавший по Флит-стрит до Сент-Брайдс, увидел шедшего навстречу Мередита. Священник приветствовал его в обычной дружеской манере, и он остановился.
– Что стряслось, мастер Карпентер? Вы будто самого дьявола повидали.
Обиджойфул был рад священнику. Перспектива оказаться перед лицом лорд-мэра страшила его, несмотря на решимость и гнев. Словами, брошенными графу Сент-Джеймсу, он сжег за собой мосты, но так и не знал, как заставить мэра поверить ему. Однако при виде Мередита он вдруг понял, что если они пойдут вдвоем, то дело примет совершенно иной оборот. По крайней мере, Мередиту он доверял.
– Просто кошмар… – начал он.
– Идемте в церковь, – предложил Мередит. – Там поспокойнее.
И вот в красивой новой церкви Сент-Брайдс Обиджойфул выложил удивленному Мередиту все, что услышал.
Когда он закончил, Мередит задумчиво кивнул и поманил его:
– Ступайте за мной, я должен вам кое-что показать.
Он отвел его через проход к тяжелой двери, преграждавшей выход на лестницу, которая вела в крипту. Зажег фонарь, вручил Карпентеру и попросил идти первым. Когда ремесленник одолел половину ступеней, Мередит захлопнул дверь и повернул ключ, как велел лорд Сент-Джеймс.
Затем он вновь пересек церковь, оставив Обиджойфула в заточении.
– Вы ему верите? – спросил у Мередита лорд Сент-Джеймс. Они сидели у священника в гостиной.
– Я убежден, что сам он верит в то, что говорит.
Какое-то время граф молчал, затем осведомился:
– Можете подержать его там?
– Бедняга может голос сорвать, и никто не услышит. Но вы и правда считаете, что это необходимо?
– Только на сегодня. Мне нужно подумать. – Старик поднялся.
Часы тянулись, и Джулиус понял, что определиться с дальнейшим не так-то легко. Как большинство людей преклонного возраста, он живо помнил не вчерашнее прошлое, но далекую юность. И несмотря на все случившееся между ними в годы гражданской войны, он остро, как вчера, испытывал вину перед Гидеоном, Карпентером и испанским послом. В отличие от Обиджойфула, он был уверен, что лондонцы поверят рассказу ремесленника о новом папистском заговоре. Мало того что начнется смута – он не особенно сомневался в ответных действиях короля Якова. С такими судьями, как Джеффрис, парню повезет, если сохранит голову. «Отца я послал на порку, – подумал он. – Я не могу стоять и смотреть, как сын подвергается худшему». Эта мысль погнала его в Сент-Брайдс на поиски Мередита в надежде, что тот не позволит резчику наломать дров. Но как им удержать Карпентера и не дать ему ввергнуть себя в беду?
Впрочем, эта дилемма была лучше второй. Папистский заговор: правильно ли понял услышанное Карпентер? Мог ли этот француз-иезуит по какой-то причине солгать? Ладно католицизм Якова, но Карл! Неужто он и вправду годами обманывал своих преданных сторонников? Всерьез ли он обещал вернуть Англию Риму и ввести ради этого французские войска? Немыслимо. Чудовищная, невозможная измена.
Лорд Сент-Джеймс отужинал в одиночестве. Выпил немного бренди. Не в силах заснуть, он бодрствовал всю ночь, как уже было однажды, давным-давно, накануне казни короля-мученика. За тем исключением, что на сей раз перед глазами стоял не печальный, строгий лик первого Карла, а смуглое, распутное, циничное лицо второго.
Мог ли король, с которым он был связан священной клятвой, совершить такое злодейство? Могла ли его собственная вера пошатнуться из-за какой-то глупой байки, рассказанной субъектом из рода проклятых Карпентеров? Как получилось, подивился он в полуночной тишине, что сердце больше верило Обиджойфулу, чем королю? Ответ был подан как бы тишайшим голосом, явившимся из глубин жизненного опыта. Симпатии Стюартов всегда пребывали вне Англии. И все Стюарты – да, даже казненный король, если говорить откровенно, – почти всегда предпочитали лгать.
В крипте церкви Сент-Брайдс пахло затхлостью. Было темно. Дверь прочная, убежать невозможно.
Обман уязвил Обиджойфула сильнее прочего. Похоже, что даже Мередит состоял в папистском заговоре. Остался ли в Лондоне хоть кто-то, кому он мог доверять, кроме Юджина Пенни? Часы проходили, и он гадал, что его ждет. Если собираются арестовать, то почему тянут?
Наконец он заснул, проснулся, опять задремал, потом потерял счет времени. Семья, наверное, сходит с ума. Весьма вероятно, что Пенни пустился на поиски. Но никому не придет в голову искать его в крипте церкви Сент-Брайдс. Ближе, как он прикинул, к рассвету, ему пришло в голову, что Мередит, возможно, оставил его здесь умирать.
Воскресным утром лорд Сент-Джеймс съел легкий завтрак. Он так и не решил, что делать с Карпентером.
Он побывал в церкви, послушал службу. Надеялся на озарение, но его не последовало. Вернувшись домой, он обнаружил любезную записку от Мередита с напоминанием, что Обиджойфула нельзя держать в заточении вечно. «По крайней мере, – заканчивалась она, – я должен дать бедолаге воды и как-то объясниться».
В середине дня прибыли наконец новости, которые совершенно неожиданно изменили все.
– Вы уверены? – спросил Мередит, выслушав Джулиуса.
– Это официальные сведения. Вопрос в том, возможно ли это? Что вы скажете как врач?
– До срока больше месяца. Он здоров?
– В беседе со мной употребили слово «милый».
– Это представляется… – Мередит тщательно взвесил слова, – маловероятным.
Он помедлил. Мужчины переглянулись.
– У нее были сплошные выкидыши, – медленно произнес Мередит, – а король… нездоров. То, что сейчас у него родился милый сынок, – он состроил гримасу, – произошло на удивление кстати.
Обиджойфул не знал, который час, когда наконец отворилась дверь. Он обессиленно заковылял наверх, к свету, где не было никаких солдат, а только стояли и улыбались Мередит и лорд Сент-Джеймс.
– Простите, что пришлось вас здесь подержать, – покаялся священник. – Это ради вашей же безопасности. Мы верим каждому вашему слову. И сейчас я хочу, чтобы вы отправились с лордом Сент-Джеймсом. Мы не можем заставить вас, но я считаю, так будет лучше. Вы вернетесь через неделю.
– С ним? На неделю? – Карпентер смятенно моргал на свету. – Куда отправиться?
– В Голландию, – ответил старик. – Я собираюсь увидеться с Вильгельмом Оранским.
События лета 1688 года явились водоразделом в английской истории, но называть их Славной революцией ошибочно. Революции, равно как и ничего славного во всем, что случилось, не было.
Когда воскресным днем 10 июня король английский Яков II объявил удивленному миру о том, что его супруга произвела наконец на свет наследника, верные англичане попали в затруднительное положение. Если ребенок выживет, а все доклады гласили, что он здоров, то унаследует трон. И будет, несомненно, католиком.
