Понадобись кому объяснить беспрепятственное разрастание пожара, сцена, где разворачивалось действие, дала бы исчерпывающий ответ. Узкая улица, дерево и штукатурка (приказы строить из кирпича или камня из века в век игнорировались), выступающие верхние этажи, причем каждый следующий выступал дальше нижнего так, что в итоге противоположные здания почти соприкасались. Все это нагромождение многоквартирных домов, двориков и деревянных построек, которые тянулись, проседали и кренились, словно шеренга дружков-выпивох, на деле было не чем иным, как огромной пороховой бочкой. Хуже того, спеша потушить пожар и наполняя ведра, люди пооткрывали деревянные водопроводные трубы, да так и бросили; в конечном счете все цистерны опустели – даже те, что сообщались с новым каналом Миддлтона. Взглянув на улицу, Обиджойфул увидел, что пламя упорно пожирало дом за домом.
Но самым странным ему показалось поведение людей. Если зажиточные граждане бежали, спасая добро, то бедняки, не имевшие ничего, кроме крыши над головой, зачастую прятались дома в надежде, что пожар каким-то чудом уймется и не дойдет до них. Он видел целые семьи, вываливавшиеся со съемных квартир, уже когда занималась крыша.
Многоквартирный дом, который искала Марта, стоял в центре улицы ярдах в пятидесяти от линии огня. Едва они дошли, Обиджойфул предложил пойти с ней, но Марта возразила:
– Я знаю, где она. Присматривай здесь.
И он увидел, как та вошла в прихожую и скрылась наверху.
Подступавший пожар был страшен, но глаз не оторвать. Серо-бурый дым вздымался колоссальной стеной, затмевая все небо. Жар был настолько силен, что пришлось закрыться руками. В воздухе летали искры пополам с угольками. Несколько упало рядом. Обиджойфул видел, как другие оседали на крышах и превращались в костерки. Больше прочего его поражали ужасные звуки – взрывы, треск и нараставший рев пламени, проедавшего себе путь от здания к зданию. Вот до него осталось всего тридцать ярдов. Но где же Марта? Она ведь не станет задерживаться, даже если миссис Банди внутри?
Хлопок! Ревущий язык пламени, простреливший дом, застал его врасплох. Волна раскаленного воздуха едва не сбила с ног. Неловко распрямившись, Обиджойфул заметил в отдельных окнах пляшущие огни. Дым начинал куриться из-под крыши. Как это возможно? И тут он неожиданно осознал, что позабыл о задней части домов. Пожар с ревом распространялся оттуда.
Он побежал в прихожую, к лестнице, зовя Марту. Но та, должно быть, за воем пламени не слышала. Где-то наверху затрещал огонь. Дым просачивался из-под половиц. Обиджойфул начал подниматься по лестнице, продолжая звать.
Снова оглушительный треск, шипение – прямо над ним. Одному Богу известно, что там творилось. Он заколебался. Ему было неведомо, в какой части дома находилась Марта. Он развернулся, сбежал вниз и вышел на улицу.
– Марта! – крикнул он. – Марта!
Пламя добралось до ближайших домов. Обиджойфул огляделся, дабы увериться, что ему еще есть куда отступить.
– Марта!
Затем увидел ее. Она показалась в оконце верхнего этажа под самой крышей. Парень отчаянно замахал ей, чтобы она спускалась. Та подала знак, которого он не понял. Угодила в ловушку? Обиджойфул показал, что идет, и устремился внутрь. Через несколько секунд он уже взбегал по лестнице.
Грохот. Наверху что-то рухнуло, должно быть балка. Хлопок. Еще один. Верхние ступеньки скрывались за пеленой дыма. Слева, из задней части здания, донесся громкий треск. В каких-то десяти шагах посыпалась штукатурка. Нужно спешить. Лестница трещала под ногами Обиджойфула. С верхнего этажа выстрелило пламя. Он ахнул, замер. И тут присутствие духа изменило ему. Он не пошел дальше, а повернулся и побежал прочь. Мигом позже Обиджойфул снова смотрел на Марту. Даже показал ей знаком, что по лестнице не пройти. С побледневшим лицом она глядела на него.
– Прыгай! – крикнул он лишь для очистки совести. Она бы наверняка убилась, да и окно было всяко мало. – Марта!
Дым клубился из-под карниза. Кричала ли она? Они стояли и целую минуту смотрели друг на друга, после чего парень увидел, как крыша превратилась в ревущий факел. Посыпались балки, из оконца Марты вырвалось пламя. И он обнаружил, что ее уже не видно.
Огонь подобрался так близко, что жар стал невыносим. Наконец Обиджойфул начал отступать, гадая, не выбежит ли она каким-то чудом из огня.
Утром в понедельник мэр был избавлен от обязанности бороться с огнем. Ветер поднялся мощный, да и пожар уже настолько увеличился, что порождал, казалось, собственные вихри. Огонь разносило не только вдоль побережья на запад к Блэкфрайерсу, но и почти с той же резвостью на север, вверх по восточному холму. Рано утром, вскоре после того, как Джулиус отрядил из дому третью телегу с добром и велел семье приготовиться к возвращению в Боктон, пришли хорошие новости: в город прибыл с войсками Яков – брат короля и герцог Йоркский. Яков был человек надежный, моряк. Быть может, хоть он наведет порядок.
Так оно и было: как только Джулиус вышел, то сразу разглядел статную фигуру герцога, который командовал своими людьми в нижней точке Уотлинг-стрит. Они собирались применить порох и взорвать полдесятка домов. Джулиус пошел засвидетельствовать почтение.
– Если расчистим улицу, – объяснил ему Яков, – то может получиться разрыв. – Они немного отошли и укрылись. Раздался оглушительный грохот. – А теперь, сэр Джулиус, не угодно ли будет помочь? – улыбнулся герцог.
Через считаные секунды Джулиус, к своему великому удивлению, обнаружил, что уже надел кожаный шлем, вооружился пожарным топором и заодно с герцогом, в компании десятка других, облаченных так же, прорубается вперед, сокрушая стены и балки для противопожарного разрыва. Труд оказался тяжким, и он был рад остановиться, когда при взгляде на соседа, только что принявшегося за дело, уловил что-то знакомое в этом смуглом здоровяке; мгновением позже он с толикой радости и волнения понял, что перед ним король.
– Пристало ли вашему величеству такое занятие? – спросил он.
– Я защищаю мое королевство, сэр Джулиус! – усмехнулся король. – Вам ли не знать, какими хлопотами оно мне досталось.
Но разрыв все равно не помог. Огненная тяга была настолько сильна, что часом позже пожар преодолел зазор.
Самое грандиозное случилось во вторник утром. Обиджойфул наблюдал его от подножия Ладгейт-Хилла.
Его собственный дом сгорел в понедельник днем. Как и было задумано, Обиджойфул переправил свое небольшое семейство в Шордич. Новости поступали непрерывно. Вечером он узнал, что горит Королевская биржа, на рассвете услышал, что Сент-Мэри ле Боу больше нет. Чуть позже он решил пойти и посмотреть сам. Однако дойдя до городских ворот, Обиджойфул обнаружил, что путь закрыт. Войска никого не пропускали в Сити. Там пекло, сказали ему. Незастроенный Мурфилдс превратился в огромный лагерь для погорельцев. Обиджойфул отправился вдоль старых стен за Смитфилд, где у ворот больницы Святого Варфоломея образовался еще один небольшой лагерь, и так дошел до Ладгейта. Там собралась толпа. Он увидел доброго доктора Мередита, не покинувшего их во время чумы. Все взоры, исполненные благоговейного страха, были обращены к вершине холма.
