– Король сошел с ума!
Действия, предпринятые королем английским Карлом I в первую неделю января 1642 года, выдали не безумие, а лишь полное непонимание политической обстановки в Англии.
3 января он отрядил парламентского пристава арестовать пятерых членов палаты общин. Того не впустили. На следующий день, нарушив всяческий этикет, монарх прибыл сам и не застал эту пятерку, включая короля Пима и главного лондонского пуританина Пеннингтона. Спикер не выдал их местопребывания.
– Ваше величество, я не имею ни глаз, чтобы видеть, ни языка, чтобы говорить; я делаю только то, что угодно сей палате, и по ее распоряжению…
– Я вижу, пташки упорхнули, – заметил Карл, упустивший добычу.
Короли не арестовывали членов парламента за высказывания в палате. Это против всяких правил. Это было посягательством на парламентские привилегии. Более того, после того как представитель монарха созывал палату общин на ежегодную церемонию открытия, перед лицом его символически захлопывали дверь. На следующий день, когда Карл отправился в Гилдхолл, ему не смогли помочь даже мэр с олдерменами, не жаловавшие радикалов.
– Привилегия парламента, – напомнили они.
– Привилегия парламента! – шумел народ, когда он ехал обратно по улицам.
Через пять дней король Карл с королевой укрылись в Хэмптон-Корте. Король Пим остался в Лондоне.
Джулиус протомился ожиданием всю весну. Быть может, еще оставались слабые основания для надежды. Парламент, по крайней мере, изображал лояльность. Он призвал войска, но именем короля, заявив, что это нужно Ирландии. Однако было ясно, что парламент намного лучше, чем Карл, представлял, как заручиться поддержкой города. Колоссальный заем, в котором ранее отказывалось, был немедленно предоставлен – в обмен еще на два с половиной миллиона акров ирландской земли.
К апрелю создали новую милицию: ни много ни мало шесть полков. «Для защиты короля», разумеется. Однажды Джулиус увидел Гидеона, мрачно шедшего с алебардой во главе небольшого отряда подмастерьев, маршировавших по Чипсайду. И все-таки он упорствовал в надежде на победу здравого смысла.
А когда в конце концов вернулся Генри, отбывший с королем, Джулиус нетерпеливо спросил о новостях:
– Будет ли король искать компромисс?
Генри покачал головой:
– Он не может. Каких бы Карл ни наделал ошибок, Пим довел его до крайностей. Джулиус, ты же отлично понимаешь, что мы обязаны поддерживать порядок. Парламент придется проучить.
– Он двинет войска?
– Королева отправилась во Францию с семейными драгоценностями. Нужны деньги, она собирается их продать.
Генри уехал через три дня, спустя два месяца он ненадолго вернулся и уведомил Джулиуса:
– Король прибыл в Йорк. Он призывает к себе всех верных членов парламента. Некоторые подтягиваются. – Но Генри добавил и другое: – Восточные и южные порты для нас закрыты. Похоже, нам изменил и флот.
– Парламент обратился с просьбой о добровольных пожертвованиях, – пришлось признаться Джулиусу. – И они получили столько столового серебра, что теперь не знают, куда его девать.
В конце лета перед ним забрезжила надежда. Отдельные сторонники короля выступали с разумными, обоснованными статьями, которые делали возможным компромисс.
– Быть может, еще удастся договориться, – сказал Джулиус семье.
Но в августе сместили мэра, и его место занял Пеннингтон Пуританин. При встрече же на Уотлинг-стрит с Гидеоном обстоятельный ремесленник жизнерадостно сообщил Джулиусу:
– Теперь мы все круглоголовые!
Через неделю пришло известие, что король поднял штандарт в Ноттингеме. То был традиционный, рыцарский способ объявления войны.
Генри вернулся в сентябре. Явился в сумерках. Джулиус увидел нагрудник поверх дублета. Наскоро заглянув к себе в Ковент-Гарден, он провел ночь в доме за Сент-Мэри ле Боу, где много часов беседовал с Джулиусом.
– Север и бо́льшая часть запада верны королю, – сообщил он брату. – Несколько видных лордов обещали помочь войсками. Карл призвал из Германии своего племянника Руперта. – (Джулиус знал, что принц Руперт был первоклассным командиром кавалерии.) – Бой не затянется, – предрек Генри. – Парламентские рекруты плохо обучены. Они не продержатся против Руперта и пяти минут. – Он улыбнулся. – Тогда мы наведем какой-никакой порядок.
Генри тихонько ушел вскоре после рассвета. С собой он забрал на три тысячи фунтов серебряных и золотых монет, зашитых в одежду и кладь. Когда Джулиус усомнился в сумме, брат с присущей ему величавой гордостью заявил:
– Мы джентльмены, брат, и преданы королю. Разве не этого хотел отец?
На следующий день, словно предвидя мрачные времена, мэр и совет распорядились закрыть все лондонские театры. Из города не замедлили выступить прошедшие подготовку отряды. Укреплялись защитные сооружения вокруг городских ворот. В начале октября горожане жили в тревожном ожидании новостей о боях. А известий не было. Джулиус сообразил, что уже давненько не встречал Гидеона Карпентера.
В последнее воскресенье октября в приходе Святого Лаврентия Силверсливза произошло чрезвычайное событие.
Минувшая неделя принесла известия о столкновениях на юго-западе Англии, но эти стычки не были решающими. Отряды потянулись обратно в Лондон в намерении перегруппироваться, но король Карл и принц Руперт перемещались по стране с исключительной осторожностью. Новости оставались обрывочными.
Джулиус с семьей появились в церкви в последний момент: один из детей заболел. Почти не глядя по сторонам, Джулиус шикнул, чтобы те вели себя тихо и быстренько шли к фамильной скамье. При этом он не заметил, что в церкви необычно людно. Он ощутил некую странность лишь через минуту, как только воцарилась тишина перед началом службы.
Алтарный стол стоял не там. Его снова задвинули в неф.
Затем вошел Мередит. Вместо сверкающей ризы он облачился в длинную черную куртку и простую белую рубашку. Мередит направился к передним сиденьям, но не устроился на обычном месте, в алтаре, а взошел на кафедру, как будто собирался проповедовать. Джулиусу осталось лишь глазеть на Эдмунда Мередита, начавшего службу.
Только это не было службой. Джулиус нахмурился. Слова были не те. Да что с ним стряслось? Он знал молитвенник наизусть. Не спятил ли Мередит? Что за чертовщину он плел? И тут он понял. Это был служебник – канон пресвитерианской службы. Кальвинизм – здесь, в его родной церкви! Джулиус взглянул на жену, потрясенную и сбитую с толку. Он встал:
– Немедленно прекратите! – Голос Джулиуса разнесся звучно и, к его удовольствию, властно. – Мистер Мередит! По-моему, вы неправильно повели службу.
Но Мередит лишь ласково улыбался.
– Молитвенник, мистер Мередит, – снова начал Джулиус. – Как глава прихода, я вынужден настаивать…
